Читать «Петру Великому покорствует Персида» онлайн - страница 65
Руфин Руфинович Гордин
— Дядюшка мой, блаженныя и вечнодостойныя памяти Лев Кирилыч, был, можно сказать, второй человек в государстве и в наше отсутствие управлял им с ревностью и верностью, коих поискать, а в приказе Посольском был первый человек. И для детей его стал я навроде отца. Долгонько пришлось искать достойного руки моей племянницы Сашеньки. Однако же нашёлся таковой. И не в столицах, а на самом краю империи нашей. Ибо достойные люди не перевелись нигде, и в дальней дали они есть. Коему примером губернатор наш астраханский Артемий Волынский. Единственно, о чём пёкся и пекусь, — о счастии молодых. Да будет так!
И, подошед к сидевшим на возвышении жениху и невесте, чокнулся с ними и удостоил поцелуя в голову.
— Слава, слава, слава молодым! — завопил кто-то.
— Слава их величествам! — воскликнул Волынский и залпом осушил свой серебряный кубок.
— Не в очередь, — промолвил Пётр, осушая свой. — Не един свадебный подарок ждёт новобрачных. Военная коллегия по представлению моему почтила Артемия Волынского чином генерал-лейтенанта. Выпьем же за нового Марсова любимца!
Дружно выпили.
В свою очередь поднялась Екатерина, — видно, так было уговорено.
— От щедрот своих государь император изволил пожаловать племяннице яко свадебный подарок пятьсот шестьдесят душ из дворцовых деревень.
— Слава их величествам! — снова воскликнул Волынский. Хмель уже изрядно ударил ему в голову, он совершенно осмелел и уже ощущал себя как бы членом императорской фамилии.
К новобрачным потекли с лобзаниями, пожеланиями и тостами многочисленные гости. Первоначальная чинность свадебного стола расстраивалась всё больше и больше. Но уж никто не обращал на это внимания.
— Ты, друг мой, в рубашке родился, — шептал ему на ухо захмелевший Шафиров. — Оборонён ныне, присно и вовеки...
— Дай Бог веку государю нашему, — отозвался Артемий Петрович. — Хоть и крут он, но справедлив, чего не чаю от иного царствования.
— Болезни наступают, заботы одолевают, — пьяненьким голосом протянул Пётр Павлович, и глаза его увлажнились. И было непонятно, то ли он о себе, то ли о государе. — Его величество крепок более духом, нежели телом.
— Богатырского сложения и силы был человек, — подхватил подошедший Толстой. — Серебряные тарелки в трубку сворачивал, а кубок, твоему подобный, в ладони оплющивал.
— Нешто попросить его оказать силу, — загорелся Артемий Петрович. И уже совершенно свободно обратился к Петру: — Государь-батюшка, сказывают тут Пётр Павлович и Пётр Андреич о вашей силе богатырской. Будто сей кубок в момент в ладони сплющить можете.
Пётр усмехнулся:
— Твой-то кубок сим торжеством освящён. Подай другой: чаю хоть и хмелен, однако сия забава молодости мне по силе.
Артемий Петрович с поспешностью выбежал в посудную и принёс кубок на тонкой ножке. Он был довольно массивен, с толстыми стенками, покрытыми позолотой.
«Не осилит», — подумал про себя Волынский, протягивая кубок Петру.