Читать «Петру Великому покорствует Персида» онлайн - страница 64

Он-то по простоте душевной полагал, что племянница государя чиста, яко голубица. Оказалось же, что девство её было нарушено.

Она отдалась Артемию Петровичу в первую же совместную ночь, несмотря на церковный запрет. Отдалась жадно, требовательно, точно так, как его искушённые девки. Да нет, пожалуй, даже жадней. Она несла его, словно застоявшаяся кобылица, постоянно переменяясь, со стонами и вскриками: «Ещё, ещё!» Она неслась вскачь, галопом.

Артемий Петрович удивлялся и радовался. Она казалась ему чопорной, важной, почти недоступной. И вдруг такая перемена! Он боялся, что супружество ему наскучит, что оно станет в конце концов тягостной обязанностью и он принуждён будет очень скоро обратиться к своим девкам. Но нет, первые же брачные ночи убедили его в противном. Он, разумеется, не осмелился допытываться, с кем обрела она опыт любовной игры, живя в столь недоступном простым смертным Преображенском. Лёжа с нею рядом после одной, другой, третьей скачки, радостно изнеможённый, он в конце концов понял, что купидоновы радости доставались ей не часто, между тем как желание никогда не покидало её, что он был у неё первым постоянным и вдобавок выносливым любовником.

Он понял, что попал в полон. И что бы ни случилось, как бы ни сложились их отношения, цепей ему не удастся сбросить. Стало быть, надобно постараться, чтобы они были легки, даже сладостны, эти цепи, этот плен, освящённый самим государем, царской четой. Что, покуда жив государь, он должен во всём покорствовать своей половине.

В этой мысли укрепила его и свадебная церемония, и пир на весь мир, который был закатан по повелению государя, восседавшего во главе пиршественного стола вместе с Екатериной и двумя дочерьми, из которых старшая, полногрудая Анна, была его любимицей. В свои четырнадцать лет она выглядела вполне сформировавшейся женщиной.

Свадебный пир устроен был в тех апартаментах светлейшего князя, где проходили ассамблеи: усадьба князя Меншикова отличалась от всех прочих широтою и просторностью, что исходило из характера сего князя: быть во всём первым и удивительным. Царь относился к прихотям своего фаворита с большою снисходительностью. Посему хоромы княжеские и в Петербурге и в Москве весьма превосходили царские, и приезжие иностранцы принимали их за дворцы русского царя.

Навезли из подмосковных снеди, дичины разнообразной, с волжских своих владений истребовал Артемий Петрович мороженых осётров и стерлядей, бочонок икры. Беспрестанно трудились повара: и царские, из Преображенского, и сопровождавшие Волынского и Шафирова. Столы потребовались протяжные — по числу гостей, а их насчитали более двухсот, а потом и сбились. Ибо кроме гостей почётных, званых были и случайно прибившиеся к свадебному столу, но отнюдь не простолюдины, а служилые дворяне из окружения знати.

Император, само собой разумеется, провозгласил первый тост. Все ждали, что он по давно заведённому обычаю воскликнет: «За здоровье молодых!» Но Пётр, поднявшись во весь свой огромный рост и воздевши кубок, начал так: