Читать «Любимец Израиля. Повести веселеньких лет» онлайн - страница 48

Ну, я сразу в эту радость и включился на всю катушку. Поел, попил и на сцену рваться начал. На центральную!

Какой-то дежурный аккордеонист сразу меня опробовал и несказанно обрадовался – молодой талант из народа объявился! Сразу после Кобзона меня и воткнул. Объявил как гостя из Алма-Аты.

Спел я "Лучший город земли!" – фурор! Я – "Бухенвальдский набат"! Народ аж зашёлся от восторга…

Потом, когда меня обалделые почитатели таскали вместе с аккордеонистом по всем эстрадкам парка, я узнал, что Кобзон надоел всем москвичам до чёртиков, а я – свежак! Он, оказывается, уже много лет во всех местах Москвы и Союза днём и ночью голосит и всем другим певцам кислород перекрывает.

Под вечер я с двумя сетками всякой вкуснятины и с полными карманами денег вернулся к Берте – знакомой моих родственников, у которой остановился, и мы с ней очень прилично и весело поужинали.

На другой день я, вдохновлённый гостеприимством Москвы, пустился во все тяжкие. Всю Москву облазил, ко всем девчонкам цеплялся. На катерках и в прокатных лодочках с ними катался, где только можно было и, конечно, плавал и загорал. Вечером… Если бы не комары, больше бы лямурных побед было… Да тогда почти вся молодёжь так жила! Всё по кушарам, да по кушарам…

Мда-а… Все музеи и галереи обошёл. В гробницу к Ленину аж два раза наведался. В сандуновских банях парился несколько раз. В МГУ пробрался в самый конец шпиля и, если бы меня не стащили оттуда чуть ли не за штаны, – и на него бы залез. В общем, через какое-то время сунул руку в карман, а там уже космос проглядывается. Наскрёб я на билет домой и, после кассы, побежал забирать документы из Гнесинки.

И тут мне вдруг объявляют, что я принят на первый курс, так как прошёл успешно все туры и сдал тогда-то и тогда-то на пятёрки историю и русский, и что мне даже место в общежитии уже забронировано.

Батюшки светы! Я же уже билет взял! Да и жить дальше не на что!..

Ну, думаю, до начала занятий время ещё есть, съезжу домой, наскребу денег и вернусь к сроку.

Через три дня сел в поезд и под стук колёс обнаружил, что не в свой. Мой – уже сутки как ушёл. Написано было в билете "ноль часов столько-то минут" и я перепутал день отправления. А в кармане – ни копейки. Протратился до упора! Хорошо, что на моём месте сидела добрая тётя. Она и заняла мне денег на билет, и проводник пристроил меня в каком-то купе на верхнюю полку. На еду просить я уже не осмелился. А ехать – трое с половиной суток!

Когда спишь, кушать меньше хочется! – говаривал мой дорогой опытный папочка, вспоминая свою революционную юность. Поэтому первый день я лежал как бревно и, отгоняя навязчивые видения мумии Владимира Ильича, периодически погружался в кошмары голодного сна. Тем более что внизу народ кушал вовсю, и пахло с каждым часом всё вкусней и мучительней.

Наконец состав людей в купе сменился. Проснулся я уже ночью от того, что трое студентов трясли меня, приглашая к столу. Оказывается они, как и я, ехали без копейки денег, но их коллективный разум был мощнее моего, и голодать они не собирались, когда вокруг продукты так и кудахтали.