Читать «Любимец Израиля. Повести веселеньких лет» онлайн - страница 46

В общем – двойка на двойке!

В конце декабря меня вызвали в учительскую и сказали, что вынуждены со мной распрощаться.

Как я взмолился, если б вы видели! Рушилась моя артистическая карьера. Да и в медицинской карьере год пропадал зря.

– Дайте ещё месяц, и я всё исправлю! – в финале прошептал я и упал на колени перед всем педагогическим коллективом.

Дали!

И я начал зубрить, учить и конспектировать.

Месяц – не месяц, а государственные экзамены я сдал на пятёрки. Но в аттестате выставили тройки, так как четвертные были не совсем радужные.

Чёрные дни, но в финале – победа!

К тому же во мне обнаружился такой характер, что я сам удивился. Правда, в детстве был эпизод, где он уже проклёвывался. Катался я, четырёхлетним, на карусели, и мне защемило палец какой-то крепёжной железкой. Визг, крик!.. Карусель остановили, палец освободили и отец купил мороженое, чтобы осушить мои невинные детские слёзы.

Съел я пачку и стал кляньчить ещё. А когда не получил, то вцепился зубами в папашин палец…

Гордо неся свой обильно политый кровью аттестат, я очень тщательно продумал, как внедриться в консерваторию. И вот, рассчитав всё до тонкостей, я взял скрипку и пошёл на приём к Брусиловскому (основоположнику классической казахской музыки). Сыграл я ему свои пьесы, рассказал про музыку в моей голове, и старик так разволновался, что даже заикаться начал (потом я узнал, что он вообще был заика). А так как принять меня на композиторское отделение не было никакой возможности, ввиду отсутствия специального музыкального образования, то он пристроил меня на вокальное отделение, что тоже было неплохо. Ну и прикрепил для ускоренного изучения музыкальной грамоты к Гельфису – одному своему студенту и тоже не последнему композитору Казахстана.

И закрутился новый волчок моей сумасшедшей жизни! Я опять доучивался в медучилище, носился по консерватории, пел на танцах и выездных концертах и, конечно, нигде не успевал.

К тому же, через какое-то время неведомая никому музыка в моей голове и вокруг неожиданно умолкла, да и с педагогом по вокалу Жылысбаевым складывались совсем не солнечные отношения.

Надо сказать – оригинальная личность даже по внешнему виду. Чёрная повязка на одной пустой глазнице и одна нога. Голос оглушительный, диапазон запредельный, но… козлетон! Как задребезжит, так у всех уши отпадают. Его за глаза все пиратом звали. Как он начинал стучать своим протезом, так все знали: "Сейчас ноту «до» зафигячит! Прямо в коридор, сволочь!".

Может быть из-за его козлетона, а скорее из-за степной методики, но вокальная школа «пирата» культивировала у меня только ларингиты и сильно отличалась от итальянской, которую в это время я самостоятельно гордо осваивал.