Читать «Сады небесных корней» онлайн - страница 48

Каким ты был, таки-и-им оста-а-ался, орел степной, каза-а-ак лихой! Зачем, зачем ты снова повстреча-а-ался, зачем нарушил мой поко-о-ой! Свою судьбу-у-у с твоей судьбою пускай связать я не могла-а! Но я жила-а-а, жила-а-а одним тобо-о-ою, я всю войну-у-у тебя ждала-а-а!

— О Дева Мария! — И тут Катерина едва не упала. — Да что это там? Они обезумели, верно?

— Ничуть они не обезумели. — Доктор мотнул своим клювом. — Вот мода пошла! Чуть что: «обезумели»! Выпили хлопцы. И дивчинам дали хлебнуть. Ну, расслабились. Теперь веселятся.

— Да как веселятся? Не стыдно ли им?

— А людям — запомните, крошка моя! — почти никогда и нисколько не стыдно. Считается, что очень нужно стыдиться. Зарезал старушку — ах, стыдно, ах стыдно! Девчонку снасиловал — ах, умираю! Ну а разорил и по миру пустил — пустяк ведь! И то угрызаются! Нежные! А я вам скажу, дорогая моя, что все это поза. Сплошной Голливуд. Христос за нас всех постыдился, и ладно.

Он перекрестился, чуть скрипнув перчаткой.

— Я не возражаю раз в год попоститься. Здоровью полезно. И в церковь хожу. Нечасто: я занят. Пока был женат, так жена моя бедная взяла за привычку на каждую Пасху таскать меня в Рим. Я не спорил: пусть Рим. Отличное место, красивые женщины. Но это ведь не помешало жене плеснуть мне в лицо кислотой. Вы следите? Что это за мина у вас, извиняюсь?

— Вы мне отвратительны. — И Катерина вдруг вздрогнула.

— Так я и знал! «Отвратительны»! Ребенка бы хоть своего постыдились!

— Ребенок еще не родился.

— Невежда! Ребенок все видит, и слышит, и чувствует с минуты зачатья!

— Откуда вы знаете?

— Откуда я знаю? Душа-то ведь в нем. Она же, как пчелка, забьется в бутончик и ждет, пока этот бутончик раскроется.

Ей вдруг захотелось спросить, не боится он собственной смерти, а если боится, зачем хорохорится?

— Хотите спросить, не боюсь ли я смерти? — Он словно бы разворошил ее мысли и вытащил этот вопрос. — Пойдемте на площадь, увидите сами.

И нагло схватил ее под руку скользкой, противно воняющей черной перчаткой.

Площадь, вымощенная булыжником, пестрела празднично разодетым народом. На столах, накрытых белыми и яхонтового цвета шерстяными тканями, стояли бутылки с разноцветными винами, бокалы, стаканы и чарки, украшенные перламутром. На скамьях, грубо и наспех сколоченных для того, чтобы поместилось на них как можно больше людей, сидели почти что вплотную. Из домов выволакивали блюда с жареной дичью, овощами, фруктами и разными сортами свежеприготовленного мяса.

— Коров всех зарезали вместе с ягнятами, — шепнул чумной доктор. — Раз нам помирать, так зачем же коровы, подумайте сами! Теперь овец режут. А кур того проще: живыми бросают в очаг, да и все. Вы любите, душка, куриные грудки?

— Нет, я не хочу, чтобы он это видел, — сказала себе Катерина, прикрывши мантильей живот. — Не хочу!

От пестрой толпы отделился мужчина. Над красным наморщенным лбом, словно облако, стояли седые кудрявые волосы. Он был сильно пьян и настроен воинственно.

— Луиза и Бьянка, идите сюда! — прикрикнул он громко.