Говорят, в Отечестве нет пророка,да и кто б узнал его, если – есть?Но зато опять на хвосте сорокапритащила сдуру худую весть.…А в чужое сердце влетишь с разгона,так тебя проводят – «на посошок»полной чаркой спелого самогона.Сумасбродно, ветрено… – хорошо!…А потом – привычный рассол на завтрак.Хоть полвека пей, все равно – тоска.Ты чужой здесь и… не сегодня-завтраупорхнешь, как ласточка с облучка.…но пока… молчи! На душе бездонно.Все, что важно, сказано и без слов.Просто Бог, шутя, раскидал по склонамзолотые луковки куполов.Просто остро пахнут лещом и тинойна равнинах волжские рукава.И тебя пронзает гусиным клиномножевая русская синева.
Провинциальное
…И неважно, где он и как зовется —городок с часовенкой под ребром.Ночью время черпаешь из колодца,до утра гремишь жестяным ведром.И душа наполняется зыбкой грустью.Все застыло будто бы на векав закоулках этого захолустья.На цепи по-волчьи скулит тоска.…колосится утро над бездорожьем.На лугах – ершистая трын-трава.Вот бы враз оторваться, сдирая кожу! —Отболев, отникнуть, но – черта с два! —Как ни бейся – хлесткая пуповинанеизменно тянет тебя назад.…у хозяйки – брага (к сороковинам.)На столе – портрет (утонувший брат.)На цветастом блюдце – свечной огарок.Кислый квас – во фляге. В печи – блины.На плакате выцветшем – Че Гевара,и ковер с оленями – в полстены.Даже то, к чему ты едва причастен,прикипает к памяти навсегда.В сенокос – царапины на запястьяхда жара без продыху – ерунда.От того, что было сплошной рутиной —горячо и больно, по телу – дрожь…тишина колышется паутиной —даже выдохнуть страшно,а вдруг порвешь?
Не парижское
Улицы не парижские… Ветер гуляет кочетом.Голуби над задворками. Нудные холода.У пацанов с окраины папы – сплошные «летчики».Рано стареют матери. Чадно горит звезда.Хочется… прочь! – Из города, чтобы дорога – скатертью,чтоб разговоры в тамбуре, а за окном – поля,чтобы вдыхать заутренний свет над церковной папертью…чтобы отцу и матери пухом была земля…или… на тесной кухоньке пить до утра шампанское,чтоб на одном дыхании – залпом объять сполна —русское и еврейское, польское и цыганское…чтобы в душе – бубенчики, а на дворе – весна…был бы, слегка присоленный, хлеб – на ладони времени…чтобы в гостях – желанные (и никогда – врасплох),чтоб прорастало лучшее не из чужого семени…но… на ветру качается пыльный чертополох…не золотятся колосом Псковщина и Смоленщина,наглухо занавешены долгие вечера…а в безымянном городе плачет хмельная женщина,будто опять поверила, что из его ребра…будто припала Родина к теплой груди Всевышнего —плачет – не успокоится, не оторвет лица.Улицы не парижские – с кошками и мальчишками,папы – сплошные «летчики», нет холодам конца.
