Читать «Сундук с серебром» онлайн - страница 250

— Потому что Бога нет.

Тильда изумилась. Хорошая, умная, а в Бога не верит. Сама она верила в Бога, хотя в свое время старалась о нем не думать. Ей все еще казалось, что он требует с нее ответа, правда не так строго. Жестокими страданиями день за днем искупала она свою вину. И хотя она сердцем чувствовала, что ее вере угрожает что-то смутное, неясное, слова Зофии так ее испугали, словно у нее отняли что-то дорогое.

— Как это нет Бога?

— Если он есть, почему же он допускает зло и неправду? Почему не карает мучителей и не помогает тем, кто в беде?

Тильда подумала о сводне, каждый день молившей Бога, чтобы гром поразил тех, кто «упек» ее в тюрьму, и об Адели, просившей ниспослать страшные язвы всем, кто лишил ее свободы. И о повитухе… и о Наде, бранившей Бога и взывавшей к нему, точно он был одновременно и слугой ее и властелином. Ей и раньше приходила в голову мысль, что ее Бог немного отличается от Бога этих женщин.

— А они верят в Бога? — спросила она Зофию.

— Верят, как верили в святого Миклаважа и в дьявола… — Зофия быстро отвернулась, глянула в окно и на минуту задумалась. — К чему говорить о вещах, которых ты еще не понимаешь. Вот выйдешь на свободу, приходи ко мне, тогда и потолкуем.

— А когда это будет? — вздохнула Тильда.

— Не падай духом! Человек должен верить в лучшее.

Потом Тильда много размышляла об этом. Постепенно мысли ее приняли определенное направление. Исповедь Катицы, прочитанный роман, разговоры с Зофией пробудили в ее душе какие-то подспудные, дремавшие в ней чувства, которые росли и крепли, доставляя ей и боль и радость.

Арестанток регулярно водили в тюремную часовню. Два раза в неделю их посещали там две пышные дамы из какого-то благотворительного общества. Вместо еды и белья они приносили толстую книгу религиозного содержания и елейными голосами читали им о житии какой-то добродетельной девицы, которая счастливо почила в бозе.

Узницы по-разному слушали чтение — одни подсмеивались, другие, притворяясь заинтересованными, разглядывали шелковые платья дородных дам и значки на их могучей груди, свидетельствовавшие о твердости веры и политической благонадежности.

Тильда, всегда жавшаяся к Зофии, плохо понимала эти слащавые истории, читаемые на чужом языке. Обычно она рассматривала в это время висевшее на стене распятие, и слова, скользкие, точно рыба, не задерживались в ее сознании. Тучные дамы с преувеличенным жаром рисовали любовь и большую озабоченность властей о тех, кто исключен из человеческого общества, а под конец показывали изображение Марии Магдалины, которая, припав в великой скорби к ногам Иисуса, омывает их своими слезами.

— Исправьтесь и покайтесь, как покаялась Мария Магдалина, чтоб вернуться к жизни добрыми, честными женщинами.

Как-то раз Зофия, воспринимавшая эти беседы как пощечину, вскочила с места.

— Мне не в чем каяться и исправляться, — с ожесточением сказала она, — я не сделала ничего плохого.

Тильда, вздрогнув, отвела взгляд от Христа на стене. Ей стало страшно за Зофию. Присутствующие надзирательницы зашикали на нее, дамы оторопели от изумления.