Читать «Юдаизм. Сахарна» онлайн - страница 321

 И тогда кровь продадите?..

Милюков, Философов, Мережковский, Пешехонов, Кондурушкин счастливо улыбаются.

Евреи повернулись друг к другу:

 Мы — решительно все можем!! Они даже детскую кровь продают, эти милые демократы, эти просвещенные русские... Эти о-т-лич-ные русские!!!

Хотел было начать гневно против Любоша, но не могу. Истина берет верх. Они совершенно правы, Гессен, Любош, Винавер, Марголин, Левин. Если «Вера Чеберячка» все-таки не взяла 40000 за покрытие Бейлиса и (жму ей издали руку, как и всем притонодержателям и сутенерам, но все-таки не убийцам), — и даже потеряла двух детей, отравленных за сопротивление еврейской власти, — то ведь русские литераторы берут всего сотни за такое «обеление» Бейлиса, и даже «имена» берут четверть предложенного ей, да еще берут лишь косвенно, в придачу к «труду» поставления будущих статей. Вообще, как говорилось в старину, они берут «за местишко» при хорошо финансируемой газете, за «право-писать», как есть «право-жительства».

Конечно, Любош мог развернуться. «В России для нас все возможно», — без сомнения, говорят теперь везде по еврейским гостиным, по еврейским залам, по еврейским деловым кабинетам. «Мы несем Пешехонова за голенищем сапога», «Кондурушкин держится за хвостик адвокатского фрака Марголина», а «Философов, Милюков и Мережковский у нас также поставлены прочно, как вообще у нас прочно поставлены и усердно работают Любош и Левин»... «Немножко хлебца и немножко славцы, — и эти бедные русские сыты»... «Они продадут не только знамена свои, не только историю, но... и определенную конкретную кровь мальчика».

Красную кровь тихого, милого мальчика.

 Русские вообще ничего не чувствуют.

 И русские вообще ничего не думают.

Этот говор несется теперь в еврейских кругах.

Любош вовсе не меня бранит, не Замысловского, которых они все— таки не купили и которые их похвалами «за прогресс» — не обольщены. Нас они, конечно, не ругают в душе, и нас они побаиваются, и основательно побаиваются. Ибо этим господам (говорю о русских), продавшим Россию, мы во всяком случае не уступим и на них пойдем даже при численном отношении 1 на 100. Пойдем и победим. Пойдем не от них, а вместе с ними, и от евреев, — и пыли не останется. Ибо есть слово, наше русское и исстари: «Бог не в силе, а в правде». Это слово не «Моисеева закона» и не из университетских аудиторий. Мы победим, потому что мы чувствуем, что Россия вовсе не «ваша», как уже расписался (наивный) Любош с похвалами: «У нас есть и герои»... Это он пишет о русских моряках, помогавших гибнувшим при пожаре «Volturno». Да, — уж они оборачивают язык куда нужно:

 Моя храбрая армия, — говорит Милюков.

 «Мои» и вообще «наши моряки», — горячится и похваляет моряков Любош.

 Ну, и вообще «наша еврейская Россия», — заключает Гессен.

 Ваша, ваша, господа, Россия!

«Ваша, ваша она... У нас нет отечества!!»

Так торопятся Мережковский и Философов, со своим другом Минским и со своим другом Ропшиным-Савенковым в Париже...

Русский народ угрюмо молчит. Молчит он, — поспешно и, забегая в будущее, обзываемый «шайкою воров, притонодержателей и сутенеров»...