Читать «Россия в XVIII столетии: общество и память. Исследования по социальной истории и исторической памяти» онлайн - страница 170
Александр Борисович Каменский
В одах Сумарокова, как и позднее в одах поэтов, прославлявших военные успехи века Екатерины, очевидно противопоставление войны и мира с явным предпочтением последнего, что отражало общую смену приоритетов в культуре Нового времени по сравнению со средневековьем. Екатерина II, будучи примерной ученицей просветителей, могла прочитать в «Энциклопедии» Дидро и Д’Аламбера, что войны бывают законные и незаконные, справедливые и несправедливые и что, «поскольку государи чувствуют силу этой истины, они очень заботятся об издании манифестов с объяснением предпринятой войны и заботливо скрывают от народа и даже от самих себя истинные причины, побудившие их воевать». Несправедливыми войны бывают в том числе, когда «выдвигают благовидные предлоги, которые при внимательном изучении оказываются незаконными». Что же заставило Екатерину поступить вразрез с этими максимами?
3
Идея присоединения к России восточных земель Речи Посполитой, как следствия защиты польских православных, прозвучала уже в ноябре 1762 г. в записке, поданной на высочайшее имя игуменом виленского монастыря Святого Духа Феофаном Леонтовичем, который безуспешно поднимал этот вопрос перед русским правительством еще в 1758 г. Перечисляя выгоды, которые сулит России защита православных, в пятом пункте своей записки игумен писал: «Российскому нашему государству можно будет на 600 верст самой лучшей и плодороднейшей земли с бесчисленным православным народом пред всем светом праведно и правильно у поляков отобрать». Что имелось в виду под «праведно и правильно», Леонтович не пояснял, а сам он из-за конфликта с Синодом, который игумен обвинял в нежелании защищать православных, а, скорее, из-за подозрения в том, что Леонтович поддерживал Арсения Мацеевича в вопросе о секуляризации церковных имений, был сослан в дальний монастырь. Однако, еще до Леонтовича внимание нового правительства к диссидентскому вопросу привлек человек более авторитетный, а именно епископ белорусский Георгий Конисский, в сентябре 1762 г. выступивший на церемонии коронации Екатерины II с речью, в которой говорил о белорусском народе, как о подданных императрицы.
Пока же Синод занимался делом Леонтовича (разбирательство продолжалось до 1764 г.), внимание российских властей переключилось на проблему избрания нового польского короля. Тема польских диссидентов при этом с повестки дня снята не была. Напротив, как считают многие историки, речь Конисского произвела сильное впечатление на Екатерину II, хотя в дипломатической переписке эта тема появляется не ранее октября 1763 г. Однако, как отмечает Б. В. Носов, «с самого начала там /в правящих кругах
