Читать «Её имена (сборник)» онлайн - страница 54
Сергей Соловьев
«Так и зовут их обоих: Кириловка …»
—и церковь, и странноприимный дом,лицом к лицу стоят на холме одном.Двенадцать санитаров, ведомых голубем,ходят в скафандрах из огня да в полымя —со стены, где писаны, да в застенки. Трубы лигибкие – от скафандров к голубю? Врубелюон на грудь садится, санитары поют, лечат,а потом задувают его и себя, как свечи,и возвращаются в церковь, где он их пишет.Голубь то в сердце его, то в смерти – дышит,где хочет. Даже там, в могиле, где с пальчикомподнятым сын лежит, маленький, с заячьей…Даже там, где любовь – пьета. Даже там,где всё кончено и не начато. Стыд и храм.Демон кружит над тем холмом, не воротится,да и некуда: губы детские, а глаза – богородицы.«Чем речь томится?…»
Тем,чтоб разделенной бытьи приумноженной —как жизнь?Но есть другое в ней:она играет,как свет в воде,в тебя,а мысль одна —бежать, бежать, бежать…Но как преодолетьее приговоренность?И горизонтысменяются по сторонам,как вертухаи.«Как же оно работает, это внутреннее пространство…»
Как же оно работает, это внутреннее пространство,когда центры тяжести так разбросаны,перестраиваясь без твоего ведома,просто кто-то идет по следу твоей памяти, воображенья,и перестраивает, подхватывая на ходу,спасая от обрушений.А потом приходят отец с матерью —в одном лице без лица —и собирают эти разбросанные игрушки:спи, ребенок, расти в другое.Но этот «кто-то» еще идет за тобой по следувспять.«Куда ни глянь – всё кончено…»
Куда ни глянь – всё кончено:ребенок, дерево, душа…И крыса мечется, визжабез звука. Как любовь.И кто-то вдоль обочиныидет, свою улыбку ловитсачком в траве. На лоне,якобы. Слепой, как счастье.«Трудный день, неизъяснимое снилось ему, муравью…»
Трудный день, неизъяснимое снилось ему, муравью.Если бы он назвать это мог, он бы сказал: люди,смерть, бог, анатомия, корабли, города, книги…Левтолстой, например. Но этих слов он не понимал,и всё стоял, как в ступоре, глядя на торопливо снующихсвоих соплеменников. Лес просыпался. Лапа подрагивала.Или «любовь», например. Один на тропе, смотритв небо, поскрипывает забралом, и поделиться не с кем.«Мысль о дороге лежала, раздвинув ноги…»
Мысль о дороге лежала, раздвинув ноги,солнце над ней висело в своем самадхи.Жизнь – как расходящийся шов: нагинитей танцуют. На голове мешокнеба. Свет шаткий с дудочкою наитьяшел. Мир как мир – имитировал схватки.Я отмеряло себя неуемных семьдней, и за один отрезало. От лица.Шестипалое чувство нашло семью.Лучше бы не свою. Осень во всей красе,как покойница, переписывается.Камень в Петра играет – один в раю.«Оплодотворители были. Силы растяжения были…»
«Оплодотворители были. Силы растяжения были.Порыв внизу. Удовлетворение наверху. Откудавозникло это творенье: может, само себя создало,может, нет. Лишь тот, кто в небе над миром, знает.А может, не знает и он?» – говорит Ригведа.Нет сюжета у жизни, полый стаканчик светас миром, напяленным на него для шитья-бытья.Просто какой-то порыв снизу. Встречный ли?Как сообщения неотвеченные —люди, снега, порывы, божья галиматья…Силы растяжения тебя во мнепровоцируют нас на сжатие. Чтоб сошлись.Мы и сходимся. Может быть. В сторонеот нас. И на это уходит жизнь.
