Читать «До встречи не в этом мире» онлайн - страница 45

Их не так много сохранилось – приведу парочку.

Пародии

Владимир Лазарев

Шахта № 11

Про любовь мне сладкий голос пел…

М. Ю. Лермонтов

Поселок назывался Огаревкой,Стоял себе, невзрачен, невысок.Я там шахтером был, но с оговоркой,Что это длилось, в общем, малый срок.Ходил потяжелевшею походкой,Не торопясь… Костюм себе купил.Беседовал о щитовой проходкеИ выдержку суровую копил.А в шахте перекатывались гулы.Был светлый день за тридевять земель.Мне хмурого угля виднелись скулы,Меня кропила черная капель.Там, сверху, даль плыла под парусами,Я знал: там листья синий ветер пьют.И как бы слышал – наверху, над намиШумят леса, созвучия поют…А в шахте перекатывались гулы.Был светлый день за тридевять земель.Мне хмурого угля виднелись скулы,Меня кропила черная капель.Тем, сверху, даль плыла под парусами,Я знал – там листья свежий ветер пьют.И как бы слышал: наверху, над нами,Шумят стихи, созвучия поют…И укрупнялись местные событья.И я вопросы вечные решал.Я засыпал в шахтерском общежитьеИ все, что под землей творится, знал.Мне снился сон, теперь полузабытый:В глубокой шахте, в тишине живойЯ сплю, теплом неведомым укрытый,И, точно голос, слушаю покой.

«Поселок назывался Огаревкой…»

Поселок назывался Огаревкой.Он был, что называется, задворкой.Стоял июль. Да, дело было летом.Я стал шахтером, чтобы стать поэтом.Я стал ходить тяжелою походкой,Для нужных встреч костюм себе купил.Беседуя о щитовой проходке,Я выдержку суровую копил.Так, с оговоркою, что ненадолго,Я променял на шахту белый свет…Как и предполагал я – не без толку:Теперь я всеми признанный поэт.Всем, кто страдает жаждой рифмоплетства,Я дать могу полезнейший совет:В поэзию приходют с производства —Для дураков другой дороги нет!

В. Лазарев

Вампилов

Так поздно мы на крышу вылезли,В провалах зыбились огни…Зачем сюда мы речи вынесли —слова заветные свои?Пришло же это Сашке в голову —Лоб вешним духом освежить,Соприкоснуться с вечным городом:В открытости поговорить.Душа дышала незажатаяВ туманных шорохах листвы.И, крону ночи чуть пошатывая,Мерцал глубокий гул Москвы.Общежитейское и братское,Святое чувство добротыРоднилось с чувством высоты,Как эти смуглые, бурятскиеИ эти русские черты.И в этом весь – в своей манере он:Мысль тотчас в действие облечь…Ах, Саня, Сашка… О Мольере онВблизи небес заводит речь.Все о театре, о Сибири он…Все о Чулимске, о тайге…Что выразим мы в этом мире,где каждый миг на волоске!А свежесть переходит в росность.Бледнеет млечная тропа.Так скрытен и опасен Космос,Так скрытны слово и судьба…Во времени живыми нитямиЯ чутко связан с ночью той:Сидим. На крыше общежитияНад затихающей Москвой.

«Пришло же это Сашке в голову…»

Пришло же это Сашке в головуИ мне, смешному дураку,На крышу вылезти по желобуИ наглотаться коньяку.Посля добавить «жигулевское»,Гамзу, шампанское, портвейн…Внизу все было микроскопское,И все мерцало, как глинтвейн.А Сашка был, как Великанище,Он непрерывно осушалСтаканчик, рюмочку, стаканище,Потом он все перемешал…Нас было трое, или четверо…А, может, двое было нас…Жаль в доме больше выпить нечего,А то бы вспомнил сей же час…Тогда мы пили неумеренно,А что б на утро приберечь!..Ах Саня, Сашка… О Мольере онТам вел взволнованную речь…Покончив с театральной критикой,Он рассказал мне про Байкал…Потом сразил меня политикой —Он ни на миг не умолкал…Подумать только – сколько новогоУзнать от Сашки я бы мог!..Но кто-то вызвал участкового…Мне даже кажется, что Бог…Вот как порой опасен Космос:В нем каждый миг – на волоске…А мы-то думали, законностьКарает только на земле.И вот что, право, исключительно:Так слово связано с судьбой,Что до сих пор я вижу зрительноКартины нашей пьянки той…Янтарный блеск портвейна милого,Манящий блеск ночных огней,И страстный монолог Вампилова,И штрафа двадцать пять рублей…