Читать «Пушкин – Тайная любовь» онлайн - страница 85

Вы хорошо помните этот крылатый наспех написанный – почти сплошь составленный, как отмечают многие исследователи, из приличествующих случаю литературных штампов – текст?

Я помню чудное мгновенье:Передо мной явилась ты,Как мимолетное виденье,Как гений чистой красоты.В томленьях грусти безнадежной,В тревогах шумной суетыЗвучал мне долго голос нежныйИ снились милые черты.Шли годы. Бурь порыв мятежныйРассеял прежние мечты,И я забыл твой голос нежный,Твои небесные черты.В глуши, во мраке заточеньяТянулись тихо дни моиБез божества, без вдохновенья,Без слез, без жизни, без любви.Душе настало пробужденье:И вот опять явилась ты,Как мимолетное виденье,Как гений чистой красоты.И сердце бьется в упоенье,И для него воскресли вновьИ божество, и вдохновенье,И жизнь, и слезы, и любовь. (II, 406)

Листок с этими стихами был, конечно же, безадресным и безымянным. Но что в них позволяло, давало повод Анне Керн его присвоить? Раздутое ею впоследствии до «чудного мгновенья» личное знакомство с их автором, которое произошло при посредстве ее кузена Александра Полторацкого на вечере в петербургском доме ее родной тетки Елизаветы Марковны Олениной в 1819 году. Когда, как излагается в воспоминаниях Анны, она «не заметила» невзрачного паренька Пушкина. Хоть тот якобы и пытался обратить на себя ее внимание «льстивыми возгласами» – комплиментами ее красоте. И второе такое же «мгновенье», когда этот псевдогений чистой красоты самолично заявилась к своей тетушке в Тригорское уже не без явного интереса к ставшему знаменитым поэту. По пути с Украины, от замучившего ее упреками в беспутности отца, в Ригу – к служащему там комендантом ее пожилому нелюбимому мужу.

Странность того, что пробуждение души автора в этих его стихах предшествует второму явлению «мимолетного виденья», а не наоборот, смущает пушкинистов уже давно. Как, конечно, и «божественная» сущность жаждущей простых телесных утех Анны Керн. Иное дело – Екатерина Бакунина. «Чудное мгновенье» встречи с нею зафиксировано на листке от 29 ноября 1815 года еще самого первого пушкинского дневника: «…Нет, я вчера не был счастлив, поутру я мучился ожиданием, с неописанным волнением стоя под окошком, смотрел на снежную дорогу – ее не видно было! – наконец я потерял надежду, вдруг нечаянно встречаюсь с нею на лестнице, сладкая минута!..»

Пушкин любил эту девушку давно. И когда писал о ней «в томленьях грусти безнадежной» свои бесконечные «унылые» элегии, и когда не находил себе места «в тревогах шумной суеты» – в особенно тяжелые для него морально предссылочные месяцы. Годы изгнания отдалили его от Екатерины. Безнадега начала стирать в памяти ее черты. Душа его «в глуши, во мраке заточенья» пробудилась лишь в момент, когда он вдруг понял, что приезд в деревню Анны Петровны Керн для него – божественный промысел, уникальный шанс изящно напомнить Екатерине о себе. Образ хоть таким способом достижимой любимой девушки воскрес в его мыслях «мимолетным виденьем», вдохновил его на мечты и стихи.

Только к Екатерине и применим образ «гения чистой красоты», впервые возникший в творчестве поэтически влюбленного в великую княгиню Александру Федоровну, супругу будущего императора Николая I, ее учителя русского языка и поэта Василия Андреевича Жуковского. Как известно, стихи с этим образом – «Ах! Не с нами обитает // Гений чистой красоты…» – родились у старшего друга Пушкина во время его поездки в Германию в свите русской принцессы в 1821 году. Екатерина Бакунина, кстати, была дружна и с Жуковским, и с великой княгиней Александрой, старше которой была всего на три года. И с поднесенными ее царственной приятельнице стихами мэтра должна бы, кажется, быть хорошо знакома.