Читать «Пушкин – Тайная любовь» онлайн - страница 79

Познакомился Пушкин со своей Элизой только в Одессе, и, стало быть, она ни в коей мере не способна в его творчестве «юность оживить» – это исключительный удел Екатерины. «Тоску души» поэта Воронцова также не отвергала. Напротив, на пару с женой его давнего друга Вяземского Верой Александровной поддерживала Пушкина морально в начавшихся на него гонениях как только могла. Так что на роль неумолимого божества тоже не годится.

Эта «божественность» – явная привязка все к той же бакунинской «унылой» элегии 1816 года «Я видел смерть…»:

А ты, которая была мне в мире богом,Предметом тайных слез и горестей залогом,Прости!.. минуло все… Уж гаснет пламень мой… (I, 217)

Но зачем, для чего Пушкину надо было связывать первую главу романа с «Разговором…»? Да затем, что тема женщин строится в его романе по одному ему, автору, ведомому плану лирических отступлений. В первой главе только начинается его предназначенная аж для четвертой «сатирическая веселость». Здесь – самый легкий, едва заметный, но самый важный для него самого ее аспект: не чувствуя взаимности, поэт вроде как уже забывает не оценившую его чистой и преданной любви женщину, в которой должна была узнать себя наша Екатерина Бакунина. Мол, ей надо понять, наконец, что при его неподдельной любви к ней и «африканском» темпераменте, которым одарила его природа, он – не Петрарка: в отношениях с обожаемой женщиной не может довольствоваться одними только поэтическими воздыханиями:

Теперь от вас, мои друзья,Вопрос нередко слышу я:O ком твоя вздыхает лира?Кому, в толпе ревнивых дев,Ты посвятил ее напев?

LVIII

Чей взор, волнуя вдохновенье,Умильной лаской наградилТвое задумчивое пенье?Кого твой стих боготворил?И, други, никого, ей-богу!Любви безумную тревогуЯ безотрадно испытал.Блажен, кто с нею сочеталГорячку рифм: он тем удвоилПоэзии священный бред,Петрарке шествуя вослед,А муки сердца успокоил,Поймал и славу между тем:Но я, любя, был глуп и нем.

LIX

Прошла любовь, явилась Муза,И прояснился темный ум.Свободен, вновь ищу союзаВолшебных звуков, чувств и дум;Пишу, и сердце не тоскует,Перо, забывшись, не рисует,Близ неоконченных стихов,Ни женских ножек, ни голов;Погасший пепел уж не вспыхнет,Я всё грущу: но слез уж нет,И скоро, скоро бури следВ душе моей совсем утихнет:Тогда-то я начну писатьПоэму песен в двадцать пять. (VI, 256–257)

Однако черновик выдает пушкинское лукавство изображением рядом с этими стихами печально-строгого профиля девушки в наколке в волосах – царицыной служанки и наперсницы Екатерины Бакуниной. Имя и фамилия ее начинают формироваться крупными буквами в линиях брови и глаза, продолжаются височным локоном, волосами за ухом и переходят на угол наколки. В контурах наколки и линиях волос на затылке девушки-служанки записан ее придворный статус: «фаворитка царицы Елисаветы».

Пространство слева от бакунинского профиля заполнено в условиях плохой видимости совершенно нечитаемым текстом (бесконечным повторением важной для Пушкина даты – 25 мая?), который, кажется, сливается в изображение большого букета мелких роз при крупной главной розе – «цветник» из девушек – свитских фрейлин – при розе-императрице Елизавете Алексеевне.