Читать «Век коммунизма?» онлайн - страница 5

Вернемся к Фюре, заслуга которого как историка в том, что он переосмыслил Французскую революцию, освободив от якобиноцентрического взгляда на нее, выявив сложность тенденций и моментов, составивших ее драматическое величие, ее сложность, отразившуюся в богатстве подходов ее историографии, чего, наоборот, не было в монотонной коммунистической историографии Октябрьской революции. Заслуга Фюре как историка в том, что он деленинизировал Французскую революцию и разорвал нити, которые часть французских историков протянула от «Марсельезы» к «Интернационалу».

Воздав должное деятельности Фюре-историка и его книге «Прошлое одной иллюзии», зададимся, однако, вопросом, подходит ли понятие «иллюзия» в качестве ключа к интерпретации прошлого, обозначенного в подзаголовке как «Коммунистическая идея в XX веке». Фюре оговаривает, что его книга не претендует на то, чтобы быть историей коммунизма, как и историей СССР в узком смысле: это «история коммунистической иллюзии до тех пор, пока СССР питал ее жизнь и содержание». И добавляет, что «иллюзия не «сопутствует» истории коммунизма, а есть ее составная часть», потому что «коммунизм считал себя воплощением закономерного развития исторического Разума» и таким образом наделял смыслом ход истории, внушая тем, кто был готов поддаться иллюзии, утешительную уверенность, которая могла быть «радикально опровергнута историей» только в результате «исчезновения того, что обеспечивало ее сущность», - Советского Союза, как первоосновы претворившегося на практике коммунизма.

Но дело в том, что для тешащих себя иллюзиями ни одно опровержение радикальным не является, и коммунистическая иллюзия и после краха той исторической сущности, каковой была Октябрьская революция, нашла другое содержание и другие формы, о чем свидетельствует история европейских более или менее экстремистских левых сил последних десятилетий. У коммунистической «иллюзии» было прошлое, но у нее, трансформировавшейся и утратившей былые масштабы, есть также и настоящее, и будущее.

В случае коммунизма и марксизма было бы уместнее говорить скорее о заблуждении, чем об иллюзии, хотя мираж был компонентом того и другого на уровне ментальности. Мы имеем дело с тройным заблуждением: теоретическим, вытекающим из марксистской доктрины, которая, с одной стороны, реалистически усматривала в социальных конфликтах двигатель истории и развития, а с другой, постулировала в фантазии конец этих конфликтов как неизбежный исход развития истории и рождение нового однородного и единого общества. Этому утопическому по замыслу и профетическому по духу видению недоступно, что в новом обществе, которое будет позднее названо тоталитарным, неизбежно образование привилегированного класса или касты надсмотрщиков и хранителей доктрины, что приведет к возникновению нового, куда более серьезного расслоения, чем то, которое разоблачалось в обществе прошлого. Из теоретического заблуждения вытекало политическое, которое превращало обновляющую революцию в повивальную бабку нового общества, просвещенного абсолютным знанием марксистского учения и находящегося под наставничеством коммунистической партии, и в силу этого совершившаяся в России революция приобрела для многих универсальную значимость. Наконец, моральное заблуждение, ибо такой проект не мог осуществиться без применения насилия, насилия нового типа, поскольку оно неукоснительно исходило из центра просвещенной революционной власти и систематически направлялось на целые социальные слои. Так что в сравнении с этим насилием якобинский террор был ограниченным и вялым.