Читать «Плывёт кораблик в гости. Стихи и переводы» онлайн - страница 31

Мы и не заметили, пока гонялись друг за другом да брызгались, как появились неподалёку от нас малыши. «Девочка, девочка! – позвала меня малышка в расшитой цветами камлейке. – Можно мне твою собаку погладить?»

И все они по очереди стали гладить Вытеля. А он разлёгся, положив голову на вытянутые лапы, и, чтобы посмешить малышню, вскидывал то одно, то другое ухо, то оба сразу. Но тут прибежала белокурая рассерженная тётя, посмотрела на всех нас сквозь огромные перепуганные очки, ахнула, замахала руками и погнала ребячью стайку к детскому саду за зелёным штакетником. А девочка в расшитой камлейке то и дело оборачивалась и плакала, плакала, не закрывая рта. Бедные дети! Сейчас им будут мыть руки и ставить градусники, уж я-то знаю.

Но Вытель на них и не смотрит. Он притаился за кустом – хвост по ветру, уши торчком, настоящий охотник, выслеживающий добычу! И я сажусь на корточки рядом с ним, приставив ко лбу козырьком ладошку, как в засаде, как в кино про пограничников. Тс-с-с! Вот они, нарушители границы, – смешные зверьки еврашки, похожие на маленьких человечков. Особенно когда они стоят на задних лапках. Наш дедушка, который верит во все сказки, и вправду думает, что еврашки – маленькие человечки, заколдованные злыми духами в стародавние времена. Ему об этом ещё его дедушка рассказывал. И вот они торопятся на водопой, сказочные еврашки-человечки, к прозрачной весёлой реке зелёным-презелёным утром.

Два шажка – скок-скок! – и встанут, прижимая лапки к груди, как детсадовские малыши, когда просят, чтобы их не ругали. Потом засвистят: «Пить-пить!» – и снова два прискока. Одна еврашка уже попила – умывается. Лапкой о лапку быстро трёт, словно боится мыло уронить, а потом и за мордочку принимается, за глазки. Я-то этого терпеть не могу, потому что – мыло. А еврашке хоть бы что! Надо бы разглядеть её получше.

Но только я выползла из-за куста, как какая-то птица выпорхнула прямо у меня из-под носа. А рядом в траве неуклюже запрыгал, замахал дрожащими крылышками рябой птенец-толстячок. Тут Вытель выскочил как полоумный и придавил его лапой!

«Назад! – кричу. – Нельзя!» Птенца у него отбираю. Да поздно: два больших пера на правом крылышке надломлены. Верещит птенец от боли, все руки мне исклевал. А Вытель то носится кругами, то к земле припадает, клыками прицеливаясь к беспомощной своей добыче. И глаза его, не видящие больше ничего другого, горят торжествующе и азартно, как у настоящего охотника. Такие глаза я видела и у папы, когда он возвращается с охоты со связкой диких уток, притороченных к широкому поясу. И тогда в доме все радуются, особенно мама: огонь разводит, воду кипятит, перья ощипывает. А меня посылает к дедушке и бабушке – на утиное жаркое пригласить.