Фонарные ночи и ангелы на иглеСветлы и беспечны, хоть бесам не счесть числа.Я – черная точка, я – оттепель в феврале,Еще не тепло и даже не тень тепла.До труб Иерихона парсеки полярных вьюг,До скрипок Вивальди один оборот Земли.Железные птицы гнездиться летят на юг,Попутчик в маршрутке сказал мне, что он – Шарли…А я – передышка, возможность ослабить шарфИ, в пьяном веселье сугроб разметав кругом,Увидеть под снегом все тот же холодный шар,Такой же, как прежде, и все же чуть-чуть другой.И все же, и все же в февральской судьбе моейПорою бывает недолгий павлиний миг,И теплые руки, и лица родных людей,И темное пиво, и строки любимых книг.Такая безделица, малость, что просто смех!Но этого хватит, чтоб снег отряхнуть с ключицИ, крылья расправив, подняться свечою вверх,Проспектами ветра, дорогами хищных птиц!Все выше и выше пространство собой пронзив,Как звезды порою пронзают небес покров,И, взгляд преклоняя к земле, что лежит в грязи,В болоте столетий увидеть ростки цветов,Как зернышки рая в кромешном и злом аду,Как проседи света в одной бесконечной мгле,И я умолкаю, парю и спокойно жду.Мы – черные точки, мы – оттепель в феврале!
Серебро
Все больнее дышать, все труднее подняться с утра,Посмотрите в глаза, а иначе я вас не узнаю.Нет ни чести, ни мудрости в тех, что танцуют по краю.Только смелость безумцев, не знающих зла и добра.Только жажда агоры в расширенных черных зрачках,Чтоб любили до гроба, и ждали, и кланялись в пояс.По-гусарски рисуясь вскочить в ускользающий поезд,Чтоб с последним аккордом сорвать восхищенное «Ах!»И писать как-то так, чтобы каждый услышал: «Внемли!»Чтоб хотя бы на время оставил коктейли и суши,И собой увлажнять омертвелые, черствые души,Словно дождь увлажняет иссохшее лоно земли.Но стихи не даются, и не на что вдруг опереться,Там, где слово горело, теперь не осталось огня.Вы хотели сердечности? Слушайте, вот оно, сердце!Так держите, владейте, и пейте, и ешьте меня!А когда изгладится багряное, сладкое, свежее,Вы отправитесь спать, совершив повседневный стриптиз,И не зная еще, что уже не останетесь прежними,Как не знает безумец, когда завершится карниз.
«Валгалла слов! Опора и отрада…»
Валгалла слов! Опора и отрада,Но как писать, когда земля дрожит,И правда расшибается о правду…Под страшный скрежет литосферных плит.Когда страна, выламывая плечи,Как эпилептик бьётся о порог,И всех превыше таинство картечи,И пахнет кровью каждый эпилог.Тогда, устав от пушечного боя,От холода и лязга колесниц,Возьмешь людей и выкуешь героев,Бронзоволицых пленников страниц.Чтоб не старели, чтоб всегда горели,Живые звенья фабульной цепи,Чтоб прорастали серые шинелиВ заснеженной украинской степи.Укором, назиданием, примером,Лекарством от духовной немоты,Вставали юнкера и офицеры,Бессмертные, поскольку смертен ты.И волчий век вот-вот тебя размажет,Но, может статься, самый главный, тотРаскурит трубку и кому-то скажет:«Булгакова нэ троньте. Пусть живёт».И ты продолжишь городу и мируЗаписки из отложенной петли,И будет нехорошая квартира,И будет МХАТ, и будет Массолит.И жизни соль, и небо над Москвою,И суета, и будничность вещей,И зори, что кровавые подбоиНа белом прокураторском плаще.Далеко тьма, теперь лишь только в прозе,И перед сном порою вспомнишь ты,Как завязавший о последней дозе,Из шомполов сложенные кресты.И вдруг увидишь, словно дым котельной,Великая в грядущем темнота!И этот строй разреженный, но цельный,И есть в строю свободные места!
