Проснулся утром неожиданно трезвый.На улице солнечно и, наверное, жарко.Поджарил хлеб и сквозь дырку в ломте отрезанномУставился на включенную кофеварку.И тут в голове словно вспыхнула лампочка,Застучали индейские барабаны.Где-то там снаружи влюбляются ласточки,Встречаются великие океаны.Там трубят в саванне слоны могучие.Ветер пахнет миррой и дышит ласково.Там вонзает черный кавалер-тучаБутоньерки молний в лиловый лацкан.И в окружении этого удивительного где-то,Городов под водой и знамений в небе,Тихо и безмятежно на станции «Сетунь»Дремлет ребенок в материнском чреве.Вот такое пришло ко мне озарение,Утреннее, солнечное и неожиданно трезвое:Самое важное – это точка зренияИли просто дырка в ломте отрезанном.
Кашалот
В глазах кашалота протяжная гаснет мысль,Пока он недвижный лежит в полосе прибоя.Взлетают гагары, и волны целуют мыс,И небо над пляжем пронзительно-голубое.На шкуре гиганта отметки былых побед,С тех пор, как спускался, подобьем Господней кары,В кромешную бездну, куда не доходит свет,И рвал поглощая бесцветную плоть кальмаров.Вот снасть гарпунера, что так и не взял кита.Вот ярость касаток, кривые акульи зубы,И старый укус, что оставила самка та,Которую взял подростком в районе Кубы.Он видел вулканы и синий полярный лёд,И танец созвездий над морем в ночи безлунной,Беспечный бродяга холодных и теплых вод,Как знамя над хлябью свои возносил буруны.Но странная доля, проклятье больших китов,И в этом похожи с людскими китовьи души:Владыкам пучины, как нам, до конца вековИз вод материнских идти умирать на сушу.Взлетают гагары, и волны целуют мыс,Заря безмятежна, а даль, как слеза, чиста.В небе над пляжем упрямо штурмует высьБелое облако, похожее на кита.
«Пятнашка»
(из цикла «Московский троллейбус»)
Я раньше ездил на «пятнашке»До стадиона «Лужники».Смешная синяя букашкаСкребла рогами проводки,И вдоль пречистенских ампировНеторопливо, но легко,Она влекла меня по миру.В салоне пахло коньяком,А может, пивом… даже водкой,Не так уж важно, чем спастись,Когда над МИДовской высоткойТакая солнечная высь,Что хочется небесной рыбойДоплыть до звездной глубины.Лишь граф Толстой гранитноглыбыйНе внял влиянию весны.Завидев хлеб, взлетают птицыС его изваянной скалы.Над пробужденною столицейЛетит победное «Курлы!»Ах, этот хор многоголосый!И по сей день звенит в ушах,Когда забвенья пар белесыйРавняет всё на пыль и прах.Забыта прежняя степенность,И, словно грёза наяву,В зенит стремится современность,Оставив старую Москву,Как люди оставляют детство,А мы не в силах повзрослетьИ делим ветхое наследствоЗа домом дом, за клетью клеть.Устало меряем шагами,А если нужно – и ползком.В салоне пахнет старикамиИ лишь немного коньяком.
