Читать «Царство. 1955–1957» онлайн - страница 365
Александр Леонидович Струев
Микоян, с которым Булганин осторожно завел разговор о своей реабилитации, пожал плечами и пообещал при случае замолвить словечко, но до сегодняшнего утра, до спасительного рукопожатия, на горизонте маячили грозовые тучи: Булганин был никому не нужен, телефоны у него в кабинете молчали, приемная опустела. Микоян сделался первейшим советником Хрущева, а наилучшим товарищем, рубахой-парнем, ходил улыбчивый Леонид Брежнев. Лишь эти двое могли влиять на Первого, ко всем остальным Никита Сергеевич относился настороженно или просто не принимал в расчет. Микоян был к Булганину лоялен, и Леонид Ильич не проявлял агрессивности.
— Может, пронесет? Может, смилостивится? — вздыхал в одночасье постаревший ловелас. Перед сном и ранним утром, открыв глаза, втихаря он осенял себя крестным знаменем, прося Господа заступиться.
11 июля, четверг
Отношения с Иосипом Броз Тито катастрофически ухудшались. После перевода Надя из Румынии в венгерскую тюрьму посол Югославии в Москве высказал Громыко тяжкие обвинения. Передал, что Югославию коварно обманули, что гарантии Советского Союза и лично Хрущева ничего не стоят, что Тито не ожидал подобного двуличия от союзников, заявил, что выдача Надя и членов его правительства Яношу Кадару недопустима и перечеркивает все достигнутые договоренности, и что о размещении на Балканах советских войск и ракет не может быть и речи.
Хрущев не предполагал, что Тито так остро отреагирует на выдачу Имре Надя и членов его кабинета венгерским коммунистам. Единственным, кто мог повлиять на югослава, вразумить его, оставался Жуков. Хрущев лично поехал к Георгию Константиновичу.
— Зачем пожаловал? — удивился министр обороны.
— Тут, Георгий, ситуация назрела. Без тебя не обойтись, — проговорил Первый Секретарь.
— Опять кому-то по шее дать? — ухмыльнулся маршал. — Держись меня, Никита, не пропадешь!
Хрущева такие слова покоробили.
— Дело не во мне, — ответил он. — Тито взбрыкивает.
— Тито парень серьезный, — подтвердил маршал.
— Надо тебе к нему съездить. Тебя Тито послушает, ты — легенда! Заодно в Албанию заедешь.
— Энвер Ходжа тоже вождь мирового пролетариата, — с недоброй улыбкой заметил Жуков.
— И албанец с тобой спорить не станет.
— Энвер разбойник, такой же, как Сталин.
После смерти Иосифа Виссарионовича отношения с Албанией повисли на волоске, к тому же Албания и Югославия враждовали, не могли найти общего языка, слишком авторитарны, своевольны и амбициозны были их правители.
— Когда ехать?
— Не завтра, пусть Тито остынет. В октябре самый раз.
— У меня в октябре большое учение запланировано.
— У тебя каждый день учения! — отмахнулся Никита Сергеевич. — Балканы сейчас важнее!
С приходом Жукова военным министром войска то и дело перебрасывались с места на место, тренировались, готовились к внезапным боевым действиям. Жуков не хотел оказаться в положении, как вышло перед Отечественной войной — когда Советская Армия была практически небоеспособна, командный состав уничтожен, а те, кто уцелел, в прямом смысле дули на воду, боялись, что под каким-либо предлогом и их припишут к диверсантам и предателям. Чистка коснулась не только действующих частей, перед самой войной были репрессированы преподаватели многих военных академий, курсов, училищ. Перестраховываясь, Сталин вычищал сомневающихся в его гениальности, велел ликвидировать всех близких к опальным маршалам командиров. От тотального линчевания, к сороковому году армия представляла собой сомнительное подразделение. И Жукова тогда приписали к числу неблагонадежных, и его бы неизбежно ожидал арест, но победоносные действия комкора против японцев, блистательный военный талант, раскрывшийся на Халхин-Голе и озере Хасан, находчивость и упорство не только сохранили маршалу жизнь, но и возвели в ранг неприкасаемых. Зачистка командного состава дезорганизовала армию, в самом начале войны с фашистами привела к провалам по всей линии фронта: вражеские войска стремительно продвигались вглубь, практически не встречая сопротивления. Паническое отступление породило массовую панику гражданского населения.