Читать «Виталий Лазаренко» онлайн - страница 20

Но, что примечательно, не всякий рыжий пользовался добрым расположением галерки, а лишь тот, кого полюбили, в ком признали своего.

К тому времени, когда Лазаренко еще только входил в цех клоунов-потешников, на манеже русского цирка уже четко определились комедийные амплуа: клоун-дрессировщик (чаще всего это был "гвоздь" программы), клоун-прыгун, музыкальные клоуны, клоуны-буфф, клоун-пародист, шут — исполнитель монологов и самая низшая ступень этой лестницы — "рыжий под ковер" (иногда его называли подтурничным рыжим).

Художественные функции, какие несет коверный клоун в современном цирке, заметно отличаются от функций рыжего, который "шел под ковер". Старые артисты еще и ныне употребляют этот оборот речи —"шел под ковер". Его назначением было заполнять паузы во время установки реквизита или дать передохнуть наездникам между конными репризами. Обычно на эту незавидную роль брали начинающего артиста либо какого-нибудь вышедшего в тираж, увечного гимнаста. Но чаще было так: кто-нибудь из свободных артистов наспех надевал парик, румянил щеки, напяливал клетчатый костюм и выскакивал на манеж с немудрящей шуткой, а то и просто "повалять дурака".

Лазаренко свою клоунскую карьеру тоже начинал в таком качество. "Я был рыжим у ковра,— писал он впоследствии,— маленьким провинциальным рыжим без роду и племени, настоящим пролетарием по происхождению, но положению в цирке и по жанру работы" и добавлял, что это "был самый незавидный жанр". Подумать только: ему, мечтающему о самостоятельных клоунских выступлениях, приходилось "быть затычкой".

Он невзлюбил эти малоинтересные выходы, строго ограниченные по времени: не уложишься в срок — и униформисты по приказу хозяина уволокут тебя бесцеремонно прочь. И лишь на репризы к "гротеск-наезднице", какой-нибудь мадемуазель Кларе или танцовщице на лошади мисс Аннет, шел с охотой.

Цирк за свою долгую историю накопил изрядное количество шуточных реприз для заполнения пауз в номерах наездниц. Репризы эти, не имеющие определенного авторства, как, положим, и большая часть клоунского репертуара в старом цирке, были нередко весьма забавными, чаще же — пошловато-двусмысленными, но всегда игровыми. Тогда рыжий изображал самоуверенного волокиту и, шагая рядом с мадемуазель, фатовато расхваливал ноги лошади, но так, что понимай — ножки наездницы, этот представал застенчивым влюбленным, никак не решающимся открыться в своих чувствах прелестной артистке. Ну и, понятное дело, степенный шпрехшталмейстер охотно приходил к недотепе на выручку и якобы по секрету (сценическая условность) подсказывал ему кратчайший путь к сердцу предмета его обожания. Сохранилось много фотографий периода 1903—1908 годов, когда Лазаренко утверждал себя в качестве клоуна. Рассматривая эти снимки и сопоставляя, видишь, как часто менялся его грим и костюм, что свидетельствует об интенсивности поиска клоунской маски и своей исполнительской манеры. Вот он в клоунском костюме, с большим обручем в руках, у него совсем юное лицо, детские черты которого не смог скрыть даже густой слой краски. Снимок запечатлел первые шаги молодого клоуна. А на другой фотографии юный комик облачен в пальто из рогожи, застегнутое, вернее сказать, запертое на... дверные крючки вместо пуговиц, на лице характерный для той поры грим без утрировки и парик "бобриком". Еще снимок, на нем артист в черном сильно обуженном костюме; на следующем — в клетчатом пиджаке и брюках, с комично зализанной прической и высоко поднятыми бровями. Но пока все это лишь манекены, без определенного характера, без осмысленной линии сценического поведения, часто даже без четкой логики поступков — так, придурковатые малые.