Читать «Книга (Венок Сонетов).» онлайн - страница 2
Михаил Георгиевич Шараев
«Я тоже. Я ведь уже столько раз уезжал и возвращался. Но я уеду, надолго, завтра»
Мы лежим молча. В коридоре кто-то копошится, звук открывающейся двери, звук обрушивающейся воды. Я говорю, переходя на английский, чтобы понятно было все, до последнего слова:
«Но теперь это уже зависит не только от меня. Сама знаешь, вся эта ерунда, новый паспорт, визы… Не меньше двух месяцев. Я не могу себе этого представить»
«Я тоже», тихо, глядя в глаза. И резко отворачивается, прячась в подушку. Я осторожно поднимаю ее голову, проверить – да. И стираю слезы, рукой и потом губами, и шепчу все то, что обычно шепчут.
* * *
И сейчас, через неделю, пытаясь об этом писать, я понимаю что тут никуда не деться от таких испорченных неправильным применением слов, как – «мне трудно дышать от нежности».
* * *
Я лежу сверху, опершись локтями, смотря в ее лицо, спокойное уже и улыбающееся, только покрасневшее немножко.
«Прости, я хотел тебе все-таки сказать… Может, лучше было бы этого не делать сейчас, но потом будет труднее, это не для мэйла или телефона…»
«Скажи»
«Помнишь, как это было – когда я понял, что это для меня важно, я просто взял и помчался из Питера за тобой. Мне было на все наплевать, потому что я почувствовал что-то настоящее. Нет, путешествовать–то я летом все равно собирался, конечно. Но так я заехал бы просто в Италию, сгонял во Францию друзей повидать, а к октябрю уже и дома был бы…»
«И рюкзак с паспортом целы бы остались», улыбается она.
«Ага. Но теперь от меня ничего не зависит. Я буду сидеть в Москве, ждать паспорта, и все эти ебаные границы между нами … Теперь
«Я приеду к тебе в Москву. Обязательно».
Мы опять лежим и молчим и вслушиваемся в музыку – диск Старостина с болгарским хором, привезенный в подарок из Москвы.
«А что он поет?»
Я вслушиваюсь и повторяю, когда мне удается расслышать:
«А в лугах, а в лугах травка замирала ой травка замирала
а у меня же, а у меня же добра молодца ай женка захворала
а ты хворай, а ты хворай же ж жонка побольнее
ой хворай побольнее
ты умирай, ты умирай же ж жонка поскорее
ой умирай поскорее
я ж пойду же ж, я зрублю же ж сосну боровую
ой сосну боровую
отпилю же ж, расколю я тою сосенку
ой я на шесть досточек
сколочу же ж, сколочу я своей женушке
ой тесовый гробочек…»
«Янка, если ты приедешь в Москву, для меня это будет значить, что это серьезно. Понятно там, лето, путешествия, крыша набекрень, но меня не интересуют сейчас
«Мне тоже, Мишка. Ну что я могу сделать, если сердце мое расколото на две части! Вначале это был вообще для меня не вопрос. Если ты любишь кого-то, это важно и серьезно, но всегда можно встретить других людей, достаточно привлекательных, чтобы провести какое-то время вместе, и особой беды тут нет, при нормальном к этому отношении. Но теперь, после этого нашего лета, ты для меня не менее важен, чем Штефан. Я долго думала, что мне делать, особенно после Италии, потому что стало понятно, что я могу сделать лишь наполовину счастливыми двух мужчин, которых люблю, либо счастливым только одного, и несчастным другого, а значит и сама могу быть счастливой только наполовину,
