Ты уснула сама, словно путы распались,Отошла ты тихонько в Господень предел,До фигурки из мела внезапно умалясь…И пленял меня этот размученный мел!Труп всегда одинок! Ты шагнула к приступку,Где даже я, твой брат,Лишь пошил тебе юбку, дешевую юбку —Дорожный твой наряд.Что ни смерть, то убийство, прикрытое снами,Пускай убийцы нет…И в уходе любого, кто жил между нами,Повинен целый свет.Я убийц назову! Все убийцы похожи:Она, и он, и он!..И я сам больше всех: хоть не сам я – но тоже…Я тоже обличен…Наши вины – кругом, но молчаньем покрыв их,Твердим, что это – рок!Так помолимся Богу, чтоб мертвых и живыхОт лиха уберег!Так боюсь, что томишься от голода, жажды,Что будет злая весть,Из-за гроба ко мне ты вернешься однаждыИ скажешь: «Дай поесть!»Что отвечу тогда? Есть ответы у неба,Моя же – немота.В целом свете уже не найти того хлеба,Чтоб ты была сыта.В ломовик погрузили, обыденно-ловки,Твой гроб, как просто кладь;И нелепицу эту, на грани издевки,Я должен был принять!Что сковала тебя летаргия, дремота,Я думал, хороня…Но ко гробу посунулся знающий кто-тоИ ободрил меня.Я дождался, и тронули нашу телегу…И заскрипела в зной.Ровно в полдень тебя увозили к ночлегуПод цокот ледяной!И остался я сам с этим солнцем и с фурой,Смотрел в колесный след…Здесь на свете сбеднело тщедушной фигурой —И умалился свет!И в тоску мою впрялось бессильное слово,Будто паучья нить:Я подумал, что нет человека такого,Без кого не прожить!При покойнике бдеть – горевать по-пустому!В пустом дому ты гость…Вместо глаз, вместо губ – зачернеть чернозему.Смерть смотрит прямо в кость!Ты сгниешь – это знаю, в темнотах безбытьяТы держишь крестный путь;Но к подземной Голгофе не смею ступить я,В ночлег твой заглянуть.Труп трезвеет – бескровный, роднящийся к доскам,И ни на грош – мечты!Или Бог пренебрег безымянным огрезком,Не знав, что это – Ты?Ты, летящий отсюда в далекие страны,О Господи, постой —И прижми к себе этот никем не желанный,Но верующий гной!
Кладбище
Покосившись на жизнь, что исполнена хищи,Странник молвил прости – и вступил на кладбище,Где лежат корабли. Под землей воркоталиЗамогильного бурей гнетомые тали.Он почувствовал вечность у земи в утробе,И свою тишину с тишиною надгробийСъединил, разводя паутинные нити,И разглядывал надпись на мшаном граните:Я по собственной воле укрылся в пучину,Ибо думал, что, сгинув, повторно не сгину.Думал, нега – погубит, а гибель – понежит,Но лукавый мой век: и не кончен, и не жит!Здесь гроза все ужасней, а ветер капризней —Все осталось, как в жизни, – за вычетом жизни!И подземный останок, сбиратель пробоин,Все достоин руля – и несчастья достоин!Я не знаю конца – и не знаю начала:Кто взаправду отплыл, не находит причала;Лишь на дне пришвартуется мертвое Судно:Там, где Вечности – много, а радости – скудно!За ветрило, за счастье загробных кочевийТы, пришлец, помолись Богородице Деве!И, нарвавши цветов, что пестрели во тлене,Тот крестом осенился – и пал на колени.
За гробом
Где безбытье рекой загустело,Шепчет вера стволом камышовым.Там не в тягость ни кости, ни тело!Там никто не обмолвится словом!Смерть обрывки житья втихомолкуСобирает и ладит пеленку,Из застывшей тоски балаболкуОтольет своему призрачонку.Прожитым порошит на ресницы;Тень покойника, вняв напомину,Мчится улицей, чтобы воснитьсяВ дом, где жил и где принял кончину.Под размахи могильной крапивыВоскресенье чудачит во плесни…Где мой братец, такой несчастливый?Где сестрица, не певшая песни?Я теней не нашарю во мраке,Не поймаю в бесплотных просветах…Знать, и призраком – будет не всякий,Есть такие, что попросту нет их…Нет и мглы, что душой быть хотелаИ помериться с вечностью снами!Эта боль, что болит без предела!И отчаянье, словно бы в яме…Темень встала за звездной пургою,И приюта могильного – мало:Хочет сбыться там что-то другое,Не такое, как все, что бывало!..
