Читать «Мгновенье на ветру» онлайн - страница 68

Но его молчание гнетет ее все сильнее, все острее раздражает, точно соринка, попавшая в глаз. Она поднимает глаза — он глядит на нее в упор. Судорожно вздохнув, она продолжает писать, нанизывая друг на друга мелькающие в голове слова, рисует запомнившийся ей силуэт амстердамских крыш, перечисляет случайно пришедшие на память названия растений и животных. Наконец в ней разгорается гнев: что за глупость, почему она так растерялась?

Она снова поднимает глаза и сухо приказывает:

— Если ужин готов, можешь принести.

— Ужин ждет вас.

— Ну так неси.

Она смотрит на него, нарочно не закрывая лежащей на коленях тетради, но он упрямо сидит. Если он сейчас не подчинится, значит, это бунт, открытая война, которая зреет в сгустившемся вокруг них молчании. Миг тянется бесконечно.

И вдруг он встает, так резко, что она вздрогнула, уходит и приносит ей еду: жаркое из кореньев с млечным соком, которые он вчера выкопал и, порезав на куски, всю ночь вымачивал, сейчас они пахнут мясом.

Он остается стоять перед ней, дерзко глядя ей прямо в глаза и вынуждая ее заговорить, ожидая от нее слов, требуя. Но она не сдается. Она не позволит властвовать над собой! Взяв у него тарелку, она отворачивается, чтобы не видеть так близко перед собой его наготу.

Он возвращается к костру. Она начинает есть, чувствуя, что он ни на миг не спускает с нее глаз. Все, хватит играть в молчание, решает она, молчание всего лишь увертка. Пусть ей придется вступить в открытую борьбу, но она ему докажет, что ее не так легко запугать.

— Забери тарелку, — приказывает она.

Он тотчас же встает, он повинуется, но весь его вид выражает оскорбительное презрение. Грозно, вызывающе стоит он перед ней.

— Почему ты не надел свое платье? — спрашивает она.

Именно этого вопроса он и ждал.

— Я же дикарь. А дикари одежды не носят.

— Ведешь себя как маленький ребенок!

— Но ведь дикари те же дети, не так ли?

Элизабет поднимается на ноги, не желая больше смотреть на него снизу вверх.

— Ты затеял глупую игру, Адам, меня она совсем не забавляет, — говорит она. — Если тебе хочется, можешь меня изнасиловать. Наверное, ты думаешь, что этим возьмешь надо мной верх? Что ж, пожалуйста, только ради всего святого действуй открыто, не прячься по углам, не сиди в засаде, дожидаясь темноты.

— С чего это вы вдруг решили, что я вас хочу? — язвительно бросает он ей в лицо — точно гадюка ужалила. — Хотел бы, так уж давно бы вас взял.

— Не уверена. — Ее голос срывается, но она берет себя в руки. — По-моему, ты меня боишься.

Он вдруг швыряет тарелку о камень, который лежит между ними, и она разлетается вдребезги. Она стоит, ожидая. Он не шевельнулся.

— Это вы боитесь, а не я, — говорит он.

— Да, — спокойно отвечает она, — я действительно боюсь. Но я хоть знаю, чего боюсь. Ты тоже боишься, а вот чего — не знаешь. С таким страхом жить еще труднее, что, разве нет? Поэтому-то ты меня и ненавидишь. Поэтому и стараешься все на мне выместить.