Читать «Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов» онлайн - страница 20

СТЕПНЫЕ ДОРОГИ

Тропинок желтоватые извивы, Широкие, спокойные поля, Где ровными рядами тополя Построились, красуясь горделиво. Дороги расползаются лениво, Под чьими-то копытами пыля.— Привет тебе, счастливая земля! Полтава! Ты румяна и красива! Мне облик твой, как память юных лет, Как Гоголя невытоптанный след И кобзарей задумчивое пенье, В моих ушах, как стародавний зов, Еще плывет в прекрасном отдаленье Тяжелый скрип медлительных возов.

1/III. 1934

ГИЛЬГАМЕШ

Утнапиштим, далекий предок мой, Потерянный в огромном океане, Я — Гильгамеш, палач на поле брани, Я — царь Урука, пламенный герой. Имел я друга — счастье и покой, Он даровал крылам моих дерзаний, Но умер он, мой добрый Эабани, И горьких дум меня смущает рой. Дай мне совет, мой древний предок милый, Как продлевать наш век людской унылый? Как подойти к загадкам бытия? Но ветхий дед с улыбкой тихой ласки Про Древо Жизни мне лепечет сказки, Которые младенцем слышал я.

7/V.1922

ХИРОН

Как вал морской, взвилась вершина Эты, Долина светлым бархатом цветет. Кентавр творит: кентавр свирель берет, И звук свирели выдает поэта. Мелодия как ласковая Лета, Чьи воды пьет Орфей и Лин поет, Всех горестей людских унылый гнет Переплавляя в сладкий мед Гимета. Давно забыл он свой родной табун, Давно привык к звучанью лирных струн Под Фебовой душистой сенью лавра: Любовью к песне пересилил он Звериные наклонности кентавра, Друг смертных и богов — кентавр Хирон!

25/II. 1922

САЛОМЕЯ

П. Филиповичу

Там левантийский месяц сеет чары, Волнуя в сердце теплой крови ток, Там яростно цветет любви цветок, Там все в крови — и шлемы, и тиары… Там с высей горных, предвещая кару, Гремит речей неистовый поток — Иоканаан! Как взор его жесток! В его словах — пустыня и пожары! А Саломея — девочка, дитя,— Отравою и лезвием шутя, Хохочет, смерть и мщенье накликая… Беги от них! Беги туда, поэт, Где у прибрежных скал, чиста, как свет, Стройна, как луч, — мечтает Навзикая!

18/VI. 1922

НАВЗИКАЯ

Ты — солнца луч, царевна Навзикая, Цветок феаков на песке морском! Тебе убогий странник не знаком, А море блещет — без конца и края. Ты властным жестом собираешь стаю Прислужниц, — в послушании немом Они стоят, а над твоим челом Лучистый ореол блестит, играя. От стрельчатых бровей и белых шей Уж сам не свой безмолвный Одиссей, Готов забыть пучину мук и горя. Чиста, как животворная роса, Целебным плеском Эллинского моря Ему смеется светлая Краса.

15/IX. 1922