Читать «Птички в клетках (сборник рассказов)» онлайн - страница 102
Виктор Соден Притчетт
Сначала невнятный, постепенно определился мотив. Двое опять взялись за лопаты, крикнув пострадавшему, чтобы он бодрился, и в ответ пение зазвучало еще громче, мощнее. Стали слышны слова. Тот, кто распоряжался, сделал знак остальным отойти, передние в толпе прислушались. Сомнения не было, засыпанный человек пел псалмы:
Посреди разрушенной церкви разговаривали священник с церковным старостой.
— Это мистер Морган, как пить дать он, — сказал староста. — Он по части пения мастак. Серебряные медали получал.
— Да? Не золотые? — нахмурив брови, съязвил преподобный Фрэнк Льюис. Удостоверившись, что Морган жив, он дал выход своему возмущению: — Что он, черт возьми, тут делал? Каким образом оказался в церкви? Я вчера вечером собственноручно запер двери на ключ.
Льюис был крепкий сорокалетний мужчина, но пыль выбелила ему волосы и ресницы и сухим налетом обметала губы, он их то и дело облизывал, мелко, по-обезьяньи, пожевывая, и походил сейчас на вредного, брюзгливого старикашку. Он всю ночь провел под бомбежкой на спасательных работах, смертельно устал. И вот последняя капля: разбомбило его церковь и под обломками оказался этот самый Морган, преподобный Морган, как его называли.
Спасатели между тем снова принялись за работу. Они уже раскопали широкую яму, один стоял в ней и горстями сгребал мусор в корзину. Над ямой клубилась пыль, будто валил дым.
А голос все пел. Он выпевал стих за стихом — сильный, мужественный, мужской. Пробившись, словно росток, сквозь щебень и сор, он рос и ветвился мощно, щедро, немного картинно, подобный дереву, все укрывающему в своей тени. И тень эта надвигалась черными, распростертыми объятьями.
— Валлийцы все здорово поют, — сказал церковный староста. Но, спохватившись, что Льюис тоже валлиец, прибавил: — Я, понятно, ничего против валлийцев не имею.
Льюис думал: "Какой срам! И обязательно ему надо петь во всю глотку, чтобы все слышали. Но я сам вчера запер двери. Как же он, дьявол, сюда пробрался?" А на самом деле он думал: "Как же дьявол сюда пробрался?" Потому что в глазах Льюиса Морган был едва ли не сам дьявол во плоти. Встречая его в лиловом облачении и в камилавке, шествующим, что твой кардинал, по солнечной стороне улицы, Льюис всякий раз весь передергивался от стыда и отвращения. Этот Морган, бывший раньше, до Льюиса, священником в здешней церкви, но потом лишенный сана, да ему, если честно сказать, место в тюрьме, и сидел бы он сейчас за решеткой, когда бы не снисходительность епископа. А он, старый человек с апостольскими сединами и заплывшими от плотского пресыщения глазами, бесстыдно разгуливал в церковном одеянии, будто актер, купаясь в лучах собственного тщеславия, эдакий носатый сатир, козлоногий бес, знакомец всех служанок, завсегдатай местного кабака, игрок на скачках и куритель сигар. Ужасно, конечно, но была своя справедливость в том, что его засыпало взрывом; хотя только Лукавый додумался бы, карая грешника, поразить заодно и храм. И теперь голос нечестивца возносился из-под церковных руин во всей гордыне искусства и порока.
