Читать «О людях и самолётах 2» онлайн - страница 198

Ничего не видя вокруг, Иван Александрович поднялся на второй этаж, вошёл на кафедру и повернул направо, в учебную часть. За ним шёл испуганный дежурный офицер, сжимая в руках аптечку…

Иван Александрович сел за стол, достал из кармана футляр с очками, щелчком открыл его, потом закрыл, потом снова открыл… и начал медленно заваливаться влево.

***

Через два месяца Ивана Александровича выписали из «кардиологии» военного госпиталя и отправили долечиваться сначала в один санаторий, потом в другой. На работу он больше не выходил, и вскоре на его место пришла новая сотрудница – весёлая худенькая девушка, приехавшая учиться в Москву из Холмогор. На дневное отделение она не поступила, поэтому днём стала работать на кафедре, а училась на вечернем. Кафедральный народ, разузнав о том, что новенькая – землячка Ломоносова, повесил у неё над столом портрет первого российского академика, и каждый раз, заходя в учебную часть, лживыми голосами поражался сходству всех «холмогорских».

В обычной институтской текучке об Иване Александровиче стали забывать, но однажды дежурному по кафедре позвонили из штаба ВДВ.

– Иван Александрович у вас работал?

– Да, у нас…

– Зам командующего приказал вам сообщить, что он умер. Организация похорон на нас, имеем достаточный опыт, – хмыкнул десантник, – но если кто-то из ваших захочет проститься, позвоните сыну Ивана Александровича, – и продиктовал телефон.

Узнав о смерти Ивана Александровича, офицеры пустили фуражку по кругу, кое-какие деньги начальник выбил в профкоме. Их как раз хватило, чтобы купить хороший венок и цветы. Чтобы уточнить место и время прощания, начальник набрал номер сына Ивана Александровича и кратко изложил суть дела.

Энергичный голос в трубке запнулся только на секунду:

– Вы… вот что… Цветов достаточно, так что вы венок сдайте обратно, а деньги пусть мне подвезёт тот из ваших, кто приедет на похороны.

Отец и сын

Быль

Я сидел в преподавательской и тихо, но вдумчиво матерясь, составлял план-календарь мероприятий учебного сбора, одним глазом заглядывая в календарь обычный перекидной, другим в план-график прохождения сбора, а третьим, сакральным – в программу военного обучения и положение о военных кафедрах. Другие, не менее захватывающие документы, были разложены на соседних столах, поскольку в преподавательской я был один.

Начинать рассказ с местоимения «я» вообще-то некрасиво и невежливо по отношению к читателю, но в данном случае ничего не поделаешь, эта история начинается именно с того, что я сидел в преподавательской и копался в бумагах.

Вторую неделю город был накрыт пыльным и удушливым колпаком июньской жары. За ночь дома, тротуары и припаркованные автомобили не успевали остыть, а метро встречало утренних пассажиров липкой, болотной духотой.