Читать «Мой папа – Штирлиц (сборник)» онлайн - страница 113

Горе росло во мне, как огромная черная туча, заслоняя мечту о прекрасном будущем. Я представила себе дедушку и бабушку, о которых прежде никогда даже не задумывалась, и мне стало жалко их, и себя, и всех тех, о ком рассказывала мне мама. Но особенно мне было жаль бабушку, в честь которой меня назвали.

– Мам, а какая она была?

– Больная, усталая, любящая.

– Но почему же мы с ней не общаемся?

Мама отвела глаза.

– Сама не знаю. После развода я ей пару писем написала, а потом перестала – забыть обо всем хотелось. Да и твои идеалы раньше времени рушить не могла. Трудно жить без них, Оля. Страшно. Думала, потом когда-нибудь все тебе расскажу. Вот, видать, время и пришло.

Мама смолкла. Казалось, она рассматривает подтек на обоях, но я знала, что в этот момент она где-то далеко от меня. За окном светало. Скоро выйдут на маршруты первые автобусы, от подъездов потянутся к остановкам ручейки рабочих и служащих, город очнется, жизнь пойдет как ни в чем не бывало, но как же быть мне? Во что верить? Почувствовав мою растерянность, мама вернулась ко мне из своей неприветливой юности, отерла мягкой ладонью слезы и сказала:

– Не плачь, Оля, нам с тобой повезло. Мы можем жить и радоваться тому, что есть хорошего на свете: природе, книгам, тому, что у нас есть дом, друзья, тому, что не все на свете сволочи. Это ведь и есть жизнь. Хорошая или плохая, а все ж лучше той, что досталась нашим родителям. Но верить в лживые идеалы я больше не хочу и тебе не позволю. Те, кого во имя их уморили, не вернутся и не расскажут правды внукам. Люди ведь и сейчас боятся лишнее слово сказать. Расскажи я своим ученикам все, что сегодня тебе рассказала, да меня в тот же день с работы уволят. Никому, запомни! Никому, кроме самых близких людей, даже сейчас нельзя правду сказать. Знаю, что с ней жить еще тяжелее, но когда-нибудь ты поймешь, что иначе я поступить не могла. Только не думай, что я Родину не люблю! Я лживую эту власть ненавижу, я зажравшихся партийных начальников, подхалимов, наушников, карьеристов, которые, чтоб на ступеньку по служебной лестнице подняться, по головам идти готовы, презираю, а простых людей, Оля, презирать нехорошо. Им сочувствовать надо.

– Но если ты считаешь, что советская власть такая лживая, зачем же ты тогда сама в партию вступила? – горя негодованием, спросила я.

Мама поморщилась:

– Глупая была, многого не понимала. Думала, чем больше хороших людей в партию вступит, тем больше пользы народу. На то, чтоб убедиться в том, что это не так, вся моя жизнь ушла… Но, знаешь, я не жалею, потому что в том, чтобы тебя от моих ошибок уберечь, мне кажется, и был смысл всей моей жизни.

3

Всю ночь тяжелые плети хлещут о крышу. Вагон, как корабль, скрипит, из щелей в потолке течет, но те, кому посчастливилось занять места на полках или приткнуться на полу, спят, прикрыв головы чем придется. Ольга Петровна тоже спит. Ей снится черно-белая таежная глухомань, окруженный конвоем оранжевый цветок костра, взрывающий легкие ледяной колымский воздух. Из последних сил она размахивается, но топор еле тюкает в ледяную башню, которая от корней до макушки начинает гудеть и низвергает на слабую, как сушеный комар, доходягу сугроб, из которого ей уже не выбраться. Снег сковал по рукам и ногам, Ольга Петровна беззвучно кричит и просыпается в переполненном вагоне, везущем ее домой.