Читать «Инженеры Кольца» онлайн - страница 126

Если мы так неплохо прошли по рыхлому снегу, с полным грузом, по сильно пересеченной местности, где все долины, как нарочно, располагались поперек нашей трассы, то, наверное, будем еще лучше идти по Льду, где снежный покров плотный, поверхность ледника довольно ровная, а сани все больше теряют в весе. Моя вера в Эстравена до их пор была скорее вызвана доводами рассудка, чем искренним доверием. Теперь же я поверил ему безоговорочно.

— Вы уже когда-нибудь путешествовали так? — спросил я его.

— С санками? Да, часто.

— И на большие расстояния?

— Однажды, несколько лет тому назад, я прошел триста километров по льду в Керме.

Нижняя часть Керма, наиболее далеко на юг выдвинутый гористый полуостров кархидского субконтинента, так же, как и весь север, покрыта вечным льдом. Люди, населяющие Большой Континент Гетена, живут как бы в пространстве, ограниченном с двух сторон белыми стенами. Установлено, что дальнейшее уменьшение освещенности солнцем на восемь процентов привело бы к тому, что эти стены бы сомкнулись. И тогда не было бы ни земли, ни людей. Был бы только лед.

— А зачем?

— Любопытство, жажда приключений. — Мгновение поколебавшись, он скупо улыбнулся. — Увеличение степени сложности и напряженности поля разумной жизни, — добавил он, цитируя одну из моих экуменических максим.

— Понимаю. Вы сознательно тренировали эволюционную тенденцию, присущую бытию и выявляющуюся среди иных тенденций с помощью эксперимента.

Мы оба были довольны собой, сидя в теплой палатке, попивая горячий чай и ожидая, когда сварится похлебка из ростков кадика.

— Совершенно верно, — сказал он. — Нас было шестеро. Все были очень молоды. Брат и я из Эстре, еще четверо наших друзей из очага Сток. Наше путешествие не имело никакой определенной цели. Мы хотели увидеть Туремандер, гору, которая возвышается над тем Льдом. Немногим людям доводилось видеть ее со стороны суши.

Еда была уже готова. Это было нечто совершенно иное, чем густое месиво из отрубей на ферме Пулефен. По вкусу это напоминало жареные каштаны на Земле и так приятно обжигало рот. Мне было тепло, и чувствовал я себя великолепно.

— Самые вкусные блюда на Гетене я всегда ел в вашем обществе, господин Эстравен, — сказал я.

— Но не на банкете в Мишнори.

— Да, увы, это так… Вы, наверное, ненавидите Оргорейн?

— Здесь мало кто понимает хоть что-нибудь в приготовлении пищи. Ненавижу ли я Оргорейн? Нет, почему же. Как можно любить или ненавидеть страну? Тайб, правда, ни о чем другом не говорит, но я этого не понимаю. Я знаю людей, знаю города, деревушки, холмы, реки и скалы. Я знаю, как осенью солнце садится за одним знакомым полем в горах, но какой смысл заключен в разделении всего этого границей и наделении этого кусочка земли именем, для того, чтобы перестать любить эту землю от той линии, той черты, за которой имя, данное этой земле, уже перестает быть ее именем? Что есть любовь к своей стране? Означает ли это ненависть ко всем остальным странам? В таком случае, в ней нет ничего хорошего. Может, это просто самолюбие? В таком случае, ничего плохого в этом нет, но тогда не следует превращать ее ни в добродетель, ни в профессию. Я люблю холмы долины Эстре так же, как люблю жизнь, но такая любовь не знает границы, за которой начинается ненависть. А кроме того, я надеюсь, что я — несведущий. Несведущий в том смысле, как его понимает ханддара. Игнорировать, не ведать, не признавать абстракции, опираться на реальность.