Читать «Пересуды» онлайн - страница 152

В начале 1964 года вспыхнуло восстание «симба» (львов). Их вождю-маоисту Мулеле помогал Китай; здесь же отметился Че Гевара, проведший у «симба» несколько месяцев. В августе 1964-го «симба» заняли Стенливиль, захватив почти 2000 белых заложников, которых пришлось спасать бельгийскому спецназу объединившемуся ради такого случая с наемниками. После чего наемники уже никому больше не были нужны.

Клаус весьма ярко показал, как с ними разобрались на родине. А Рене и Шарль, воспоминая свои приключения, расцвечивают сухие исторические факты занятными картинками, включая милые детали вроде казни вымышленного вождя, списанной с убийства Мулеле, использования африканскими временщиками солдат-мальчишек и подробностей культа вуду.

Неожиданно читатель обнаруживает, что события в Конго таинственным образом сплетаются с событиями Второй мировой. Кажется, для жителей Алегема она все еще не прошла, не стала частью истории, как Первая мировая, в память о погибших в которой устраивается ежегодное Паломничество к Изеру. Может, и не прошла, и не только для коллаборантов, поддержавших Гитлера. Клаус рассказывал: «…когда в начале войны в Бельгию вошли немцы, все страшно обрадовались. До этого здесь стояли французские солдаты, они пьянствовали и не пропускали ни одной девушки, а немцы навели порядок…» Не стоит забывать и об антагонизме между фламандцами и валлонами, неудивительно, что дурень-почтальон, точно отражая настроение толпы, называет французский язык «языком врага». Забавно, что они же, при молчаливой поддержке большинства, нарисуют на доме Альмы черные кресты свастик.

Впрочем, и Вторая мировая, и Конго, и поразившая Алегем эпидемия неведомой болезни — лишь инструменты, понадобившиеся Клаусу, чтобы показать лицемерие любезных соотечественников, их назойливое внимание к чужой жизни.

Но — сильно ли отличаются алегемцы от своих европейских соседей, да и вообще от любого человеческого сообщества? Роман не зря перевели во многих странах мира: крошечная фламандская деревушка оказалась точной картиной по-дурацки устроенного общества. Вглядитесь в его «лучших представителей»:

— лицемер-священник — обжора и пьяница, не отказывающий себе в запретных сексуальных утехах;

— идиот-учитель, с умным видом изрекающий бессмысленные сентенции;

— мэр-коррупционер;

— нечистый на руку сенатор;

— бездарный врач, ни черта не смыслящий в медицине;

— бесчестный нотариус…

Чистый паноптикум. Однако жители Алегема делают вид, будто все идет, как положено. Все, что происходит в деревне, обсуждается в баре «Глухарь» (в оригинале — De Doofpot, «Горшок с Заглушкой»), где за закрытой дверью пересказываются сплетни, но «наружу» ничего не выходит. Наружу вообще выпускать ничего нельзя — чтоб «чужие» не увидели.

Такому обществу, чтобы спускать пар, жизненно необходим «козел отпущения». Сперва это место занимает Ноэль, младший сын Альмы, которого после падения с тандема дразнит вся деревня (кто-то из безымянных «Мы» лицемерно замечает: «…должны же люди как-то общаться с себе подобными: кого подразнить, а кого и трахнуть, правда?»).