Читать «Пересуды» онлайн - страница 140
Хьюго Клаус
— Когда убиваешь кого-то, убиваешь душу Господню, — отозвался он и всхлипнул.
Потом высморкался, отер рукавом слезы и кровь. И с трудом напялил башмак.
— Парень, — сказал.
— Заткнись, — сказала Юдит.
— Малыш, может, мы договоримся? Вы уходите, а мы никому ничего не расскажем.
— Никогда никому, — сказал я.
— Никогда никому. Пока я жив.
— Это недолго продлится, — сказала Юдит.
Он потер подбородок, где я ударил. Медные часы тикали на стене. Нотариус смотрел вниз, на свои башмаки.
— Если его мать была святой, кем была моя мать? — спросила Юдит.
— Она старалась быть лучше всех.
— И это все?
Не потому ли он сделал это, что чувствовал приближение смерти и хотел до последней секунды вести себя как нотариус, человек ученый, стоящий гораздо выше нас? Но он ухмыльнулся, и лицо, как зеркало, отразило его вонючую душонку.
— Все, — сказал он.
— Ложись, — сказала Юдит.
Он лег на испачканный кровью ковер, Юдит вытащила из камина кочергу. Она подняла кочергу и взмахнула ей, словно собиралась дирижировать оркестром.
Совсем недавно я засовывал кому-то в рот платок. Но кому? Где?
— Разведи руки, — Юдит пнула носком сапожка его правый локоть. Рука сдвинулась. И она изо всей силы жахнула кочергой по его запястью, кость треснула, как трещит старая доска. Голова приподнялась, затылок стукнулся об пол — раз, другой, третий… Он схватился левой рукой за правую, хрипло вскрикнул. Я затолкал платок поглубже в горло.
— Не сможешь больше фальшивые документы подписывать, — сказала Юдит. — Даже после смерти. — Она тяжело дышала.
— Может, он левша. Я не заметил.
— Зато я заметила.
Она ждала. Я хотел уйти, но она все ждала, когда он очнется.
— Да, — выдохнула она.
Он задрожал. Потом зевнул, и изо рта выпали зубные протезы. Потом его вырвало зеленой кашицей с коричневыми пятнами. Угорь в зеленом соусе с шоколадом. А потом он умер.
Подавился рвотой. Я думаю.
Да.
Я забыл.
Да, минеер Блауте?
Тогда вы и так все знаете. Зачем спрашивать?
Юдит взяла лопатку для торта и запихала ему в рот. Потом стала совать туда же ложки, вилки, приборы для рыбы, пока еще можно было что-то засунуть. Потом засунула два десертных ножика в ноздри, и они разорвались. Тут он умер.
Еще она затолкала ему в уши две большие ложки с деревянными ручками. Сидя на корточках.
— Я старалась быть лучше всех, — шепнула она трупу. — Совсем как мама.
И мы ушли. Я хотел еще прибрать, положить покойника на кровать. Она сказала, что ему и здесь хорошо.
Она расстраивалась, что у нас нет с собой поляроида.
Я тоже спросил ее. Она сказала, чтобы поставить рядом с фотографией мамы. Фото своего отца.
Она говорила, что у нее было три отца. Один, Кантилльон, упокой, Господь, его душу, лежит в могиле, другой, Альбрехт, понес заслуженное наказание, а третий, пожелавший остаться неизвестным, или неизвестный, о котором Неджма не пожелала говорить, тот, кто лишь раз побывал в баре