Читать «Окно в другое измерение» онлайн - страница 12

На любой мой вопрос — «А вы делали…», «А у вас было…», «А у вас есть…» — мне отвечали: «Конечно, делали!», «Да было, было», «Точно есть, надо поискать».

Перепробовали всё.

Сейчас с Артёмом занимаюсь только я. Два раза в неделю.

11. Нам трудно было понять друг друга. Помните? «СЛЕПАЯ И ГЛУХОНЕМАЯ, ОНА ПОХОЖА НА МАЛЕНЬКИЙ ЗАПЕРТЫЙ СЕЙФ, КОТОРЫЙ НИКТО НЕ МОЖЕТ ОТКРЫТЬ».

Понимать учили бабушка и мама.

Артём яростно мотает головой и машет здоровой рукой.

Бабушка:

— Гляди–ка, веселится!

Наклоняет голову, весь перекашивается.

Бабушка:

— Просит, чтобы положили его.

Суёт палец в рот.

Бабушка:

— Смотри, злится, злится.

Шарит в воздухе в поисках бабушкиной руки.

Бабушка:

— Прыгать хочет. Ему лишь бы прыгать.

12. Единственное, что Артём любит, — прыгать. Мы держим его, он хохочет.

— Всё, Артём, заниматься.

Бабушка:

— Ишь, надулся!

13. Поэтому мы чередуем занятия с прыганьем. У нас это как «пятёрки».

14. А чем можно заниматься с Артёмом?

Занятий у нас много.

Мы играем на музыкальных инструментах, лепим из теста, исследуем комнату, учимся удерживать в руках разные предметы, находить источник звука, трогаем гладкое и шершавое, холодное и горячее, железное и деревянное, играем гремящими воздушными шариками, пересыпаем горох и фасоль, переливаем воду.

Сначала Артём яростно сопротивлялся. Теперь привык. Слушается. Что-то даже начинает ему нравиться. Немногое.

Но я в него верю.

15. Результаты? Мне кажется, что они есть. Но не в этом суть.

16. Некоторые (даже, наверно, многие) спрашивают: а зачем? То есть какой во всём этом смысл? Он же необучаемый?

Во–первых, я в необучаемость не верю.

Во–вторых, я, считаю: если человек живёт, он должен развиваться. Что–то делать. Куда–то двигаться. Пусть со стороны и кажется, что это топтание на месте, но я–то вижу: вчера он впервые протянул руку и поймал колокольчик. А сегодня крепко схватил деревянную ложку. Сам опустил ладонь в миску с фасолью, рассыпал её по ковру. Осмысленно — на какую то секунду — прижал руку к моему лицу.

В–третьих, если всё это Артёму и не нужно и мои знакомые правы, у меня остаётся последний, неотразимый аргумент: это нужно мне.

P. S.

Кстати, сегодня Тёмина мама рассказала мне две истории.

«Стоим к кассе в “Окее”. Артём веселится, машет руками, ногами, ну и задел за пальто какого–то дядьки. Тот сразу:

— Женщина, ваш ребёнок меня пинает.

— Извините, — говорю, — у него ботинки–то чистые, видите, он не ходит.

И отодвигаю, конечно, коляску.

— А вы объясните ему, чтобы меня не трогал!

— Вы что, не видите, что это больной ребёнок? Он не понимает!

— Нет, вы ему скажите! Скажите вашему сыну! Это безобразие — людей бьёт!

Ну, тут уж я не сдержалась:

— Какой кошмар, — говорю. — Буквально избил вас мой ребёнок. И как вы только живы остались?»

«Пожилой мужчина помогает внести в подъезд коляску. Смотрит на Артёма:

— Вообще–то такой большой мальчик мог бы и сам ходить!

Я промолчала. А мужик, видно, был слегка того… Выпивши. Присмотрелся и говорит:

— Ой, а он совсем ходить не может? А почему? Он больной, да? А может, пойдёт ещё? Вы, мамочка, не переживайте, он, наверное, пойдёт. Такой большой мальчик…»