Читать «После всего: Стихи 1920-1942 гг.» онлайн - страница 14

«Всегда все то же, что и прежде…»

Всегда все то же, что и прежде, И пестрота больших витрин, И кукольные лица женщин, И жадные глаза мужчин. Под сеткой закопченной пыли, На тихом берегу реки Скользящие автомобили Швыряют наглые рывки. Вдоль стен расхлябанной походкой, С улыбкой лживой и ничьей, Проходит медленно кокотка В венке из солнечных лучей. И в головном уборе клином Монашка — Божья сирота — С ключами на цепочке длинной Влачит распятого Христа… А я хочу — до боли  — жить, Чтоб не кляня, не хмуря брови, Весь этот подлый мир любить Слегка кощунственной любовью.

1927 (Из сборника «Стихи о себе», 1931)

Пилигримы

Мы долго шли, два пилигрима, Из мутной глубины веков, Среди полей необозримых И многошумных городов. Мы исходили все дороги, Пропели громко все псалмы С единственной тоской о Боге, Которого искали мы. Мы шли размеренной походкой, Не поднимая головы, И были дни, как наши четки, Однообразны и мертвы. Мы голубых цветов не рвали В тумане утренних полей. Мы ничего не замечали На этой солнечной земле. В веках, нерадостно и строго, День ото дня, из часа в час, Мы громко прославляли Бога, Непостижимого для нас. И долго шли мы, пилигримы, В пыли разорванных одежд. И ничего не сберегли мы — Ни слез, ни веры, ни надежд. И вот, почти у края гроба, Почти переступив черту, Мы вдруг почувствовали оба Усталость, боль и нищету, Когда в тумане ночи душной Нам обозначился вдали Пустой, уже давно ненужный, Неверный Иерусалим.

19 — VI — 1927

«Папоротник, тонкие березки…»

Папоротник, тонкие березки, Тихий свет, вечерний тихий свет, И колес автомобильный след На пустом и мшистом перекрестке. Ни стихов, ни боли, ни мучений, Жизнь таинственно упрощена, За спиной — лесная тишина, Нежные, взволнованные тени. Только позже, на лесной опушке Тихо дрогнула в руке рука… Я не думала, что жизнь хрупка, Как фарфоровая безделушка.

1927

Желания

Я двух желаний не могу изжить, Как это ни обидно, и ни странно: Стакан наполнить прямо из-под крана И крупными глотками воду пить. Пить тяжело и жадно. А потом Сорвать с себя замызганное платье И, крепко вытянувшись на кровати, Заснуть глубоким и тяжелым сном.

1927, Париж (Из сборника «После всего», 1949)