Читать «Свет времени (сборник)» онлайн - страница 4

Родительский день 1967

Пусть этот день страна забыла

В календари свои внести.

Мы всё равно пришли к могилам,

Покой душевный обрести.

Мы не забыли в скорбном тлене

Далёких, близких и родных,

И люди плачут на коленях,

И я не осуждаю их.

Я сам, как все здесь, плачу тоже

Навзрыд, не зная почему.

Из русских кто рыдать не может —

Войной обучены всему.

Но горем я не упиваюсь,

Я просто плачу от весны.

Сквозь слёзы дядьке улыбаюсь —

Он был весёлым до войны.

Я просто плачу, что устало

Старик лопатку очищает

И после, словно одеяло,

Могилку внука поправляет.

Что, обнажая горечь дней,

На холмик водку льёт юнец

И горько плачет:

Папка, пей,

Пей, папка, вдоволь, наконец.

И тонут в этом плаче беды,

И свято верю, говоря:

Великий праздник День Победы

Совпал с Родительским – не зря.

Пусть он нигде не обозначен

В календарях, что из того?!

Мы в этот день поём и плачем,

Что б не случилось ничего.

«И что ж в глазах у женщины вы видите…»

И что ж в глазах у женщины вы видите,

Когда она в вас смотрит так влюбленно,

Так преданно и так освобожденно,

Что кажется, вот-вот её постигнете,

И тайну тайн сознанием уловите,

И миг, как доктор Фауст, остановите.

А может, вы не видите, не видите,

Что взглядом изучающим обидите

Ту женщину, в чьём сказочном сиянье

Начало и основа мирозданья.

С девчонками, смеющимися свету,

С мальчишками, увлёкшими планету

Навстречу солнцу, к звёздам накренив,

Чтоб видели вы мир, как он красив.

А может, вы её постигли где-то,

Да-да посмели, кто вам возбранит?

Пеняйте на себя, теперь планету

Для вас никто к звездАм не накренит.

«Она лежала тихая, нагая…»

Она лежала тихая, нагая.

Рассвет голубизною изливался

И, словно бы сквозь окна обольщаясь,

Всё ближе,

ближе к ней пододвигался.

Казалось, он нарочно голубел

И лился сквозь проёмы обнаженно,

И, заполняя комнату, звенел

Всё громче,

Всё понятней,

Всё тревожней.

И вот он миг – великое начало.

О, звуков частота

и чистота.

Свет прикоснулся нежно и устало,

И заалели вдруг её уста.

И голоса небесной литургии

Вдруг пролились —

Божественный урок.

Не так ли свет приблизился к Марии,

Когда к ней прикоснулся Бог?!

«Человек на пенсию идёт…»

Человек на пенсию идёт,

И сослуживцы произносят речи,

Короткие, но сладкие, как мёд.

А Человек сидит, сутуля плечи,

В президиуме, словно на суде,

Где выступленья не проходят даром,

Где он – виновник – должен на кресте

Принять любви заслуженную кару.

А между тем весёлые подарки

Преподнесли: рюкзак, набор сетей…

На пенсию, как будто на рыбалку,

Порою провожаем мы людей.

Чтоб не поддаться грусти – мы хохочем,

Цветы и адреса – всё это для

Того, чтоб не сказать нам только: в общем,

Прощай, старик, ты списан с корабля.

«Я в маленьком и сером кабинете…»

Я в маленьком и сером кабинете,

Среди депеш и гербовых бумаг,

Как на необитаемой планете,

Схожу от одиночества с ума.

Мне почтою их в полдень доставляют,

И холод пробегает по спине,

Я их боюсь, и я подозреваю,

Что шлёт их сумасшедший мне.

Бумаги эти я не редактирую.

Я сам для них – лишь галочка пера.

Я только их копирую, копирую,

Как попугай, с утра и до утра.

Мне не покинуть клетки-кабинета,

Он – добровольная моя тюрьма.

Пятнадцать лет учился я на это,

Копировать сошедшего с ума.

Мне страшно, страшно! Но страшнее рокот

Грядущего – кто я и что тогда,

Когда в мой кабинет ворвётся робот

И вскроет вены моего труда?