Читать «Супергрустная история настоящей любви» онлайн - страница 151

Я пер вперед, и в висках билась врожденная русскость, неказистость, еврейскость — беда, беда, беда, — я укрывал свой драгоценный груз от всякой пагубы, косметичка из «Падмы» впивалась в ребра, острая боль застила глаза.

Я шептал Юнис:

— Милая, милая, все будет хорошо.

Но не было нужды. С Юнис все было хорошо. Мы взялись за руки. Ной вел Эми, Эми вела Юнис, а Юнис вела меня сквозь кричащую толпу, что сворачивала то туда, то сюда, и слухи вспыхивали с эппэрэтной скоростью. Небо менялось, словно дразнило нас, и сильный ветер налетал то с востока, то с запада.

Район за зданием суда превратился в плацдарм Национальной гвардии: взлетали вертолеты, урчали бронетранспортеры, танки, пулеметы «браунинг» в полузамахе, а один угол огородили и превратили в обезьянник, куда загнали каких-то чернокожих стариков.

Мы побежали. Все бессмыслица. Все это бессмыслица. Таблички. Названия улиц. Знакомые дома. Даже здесь, в царстве моего страха, я думал лишь о том, что Юнис не любит меня, теряет уважение ко мне, в минуту, когда она должна нуждаться во мне, решительный вождь для нее — Ной. «Банк и Трастовый фонд Стэтен-Айленда». Парикмахерская «Против шерсти». «Детское евангелическое братство». «Стэтен-Айлендское общество душевного здравия». Мост Верразано. «Парфюмерия А-и-М». «Планета Удовольствие». Детский сад «Выше и выше». Ноги, ноги. Повсюду осколки данных, бесполезные рейтинги, бесполезные каналы, бесполезные сообщения из мира, которого больше нет, миру, которого никогда не будет. Я чуял чесночное дыхание Юнис, ее чесночный пот. Принял его за саму жизнь. Нащупал комочек мысли, спроецировал ей в спину. Я твердил эту мысль как мантру: «Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя».

— Томпкинс-парк, — сказала она, и ее упрямство впилось в меня когтями. — Моя сестра.

Подкатил прилив черных обитателей небогатого района прямо за Сент-Джорджем, и я чувствовал, как хип-стеры пытаются отодвинуться от негров — американский инстинкт выживания, что зародился в тот день, когда прибыл первый корабль работорговцев. Подальше от обреченных. Черные, белые, черные, белые. Но и это теперь не важно. Мы наконец стали едины. Мы все приговорены. Дождевой шквал облил нам лица, за дождем накатила жара, Ноево побитое лицо смотрит на меня, проклинает мою медлительность и нерешительность, Эми сливает всего одно слово, «мамуля», снова и снова окликает спутники в небесах, открытую всем ветрам реальность мамулиного Мэна, Юнис обнимает меня, вся целиком помещается в моих объятьях, и лицо у нее спокойное и честное.

Ной и Эми вбежали на станцию сквозь стеклянное крошево. Юнис схватила меня за локоть и потащила к цели. Два парома только что выплюнули последних кричащих пассажиров, прибывших с Манхэттена. Кто управляет паромами? Почему они до сих пор ходят? Так безопаснее, если все время двигаться? Остались ли еще надежные пристани?