Читать «Закат и падение Римской империи. Том 7» онлайн - страница 230

Под влиянием успеха, с которым совершилось избавление его отечества, в уме трибуна зародилась более широкая и, быть может, химерическая мысль соединить всю Италию в большую федеративную республику, в которой Рим занимал бы по праву старшинства первое место, а вольные города и монархи были бы членами и соучастниками. Его перо не было менее красноречиво, чем его язык, и он роздал свои многочисленные послания легким на ходу и надежным гонцам. Пешком и с белой палкой в руке они проходили через леса и горы, пользовались в недружелюбных странах неприкосновенностью послов и доносили — быть может, из лести, а быть может, и говоря правду, — что на их пути стояли по сторонам большим дорог на коленях толпы народа, молившие небо об успехах их предприятия. Если бы страсти вняли голосу рассудка и если бы личные интересы подчинились требованиям общей пользы, верховный трибунал Итальянской республики и ее конфедеративное единство могли бы избавить ее от внутренних раздоров и запереть Альпы для северных варваров. Но благоприятная для такой перемены эпоха миновала, и если жители Венеции, Сиенны, Перуджии и многих других менее значительных городов изъявили готовность жертвовать своей жизнью и своим состоянием для введения доброго порядка, зато тираны Ломбардии и Тосканы должны были презирать или ненавидеть плебея, который ввел в Риме свободную конституцию. Впрочем, и от них, и со всех сторон Италии трибун получал самые дружеские и почтительные ответы; вслед за тем к нему стали приезжать послы от князей и от республик, а при этом стечении иноземцев возвысившийся из самого низкого звания трибун умел держать себя и на публичных празднествах, и в деловых сношениях то с фамильярной, то с величавой любезностью настоящего монарха. Самой блестящей эпохой его владычества была та, когда венгерский король Людовик искал у него правосудия против неапольской королевы Иоанны, вероломно задушившей своего мужа, который был братом Людовика; на происходившем в Риме публичном разбирательстве были изложены все доказательства и в обвинение Иоанны, и в ее защиту; но выслушав речи адвокатов, трибун отложил до другого времени окончательный приговор по этому важному и отвратительному делу, которое было вскоре после того разрешено мечом венгерского короля. Совершившийся в Риме переворот возбуждал на той стороне Альп, и в особенности в Авиньоне, любопытство, удивление и одобрение. Петрарка был в дружеских сношениях с Риенци и, быть может, втайне давал ему советы; написанные им в ту пору сочинения дышут пылким патриотизмом и радостью, а его уважение к папе и признательность к Колонна уступают место сознанию более важных обязанностей римского гражданина. Увенчанный в Капитолии поэт одобряет переворот, восхищается героем и примешивает к нескольким предостережениям и советам самые блестящие надежды на прочное и постоянно возрастающее величие республики.