Читать «ГРОМОВЫЙ ГУЛ. ПОИСКИ БОГОВ» онлайн - страница 49

Михаил Юрьевич Лохвицкий (Аджук-Гирей)

 Странным, опять таки как во сне, был наш разговор. Услышав ответ, я надолго смолкал, потом интересовался еще чем нибудь. Спросил, что за песню он пел, когда я подошел, и услышал: про то, как мать прощается с сыном. Он торопится и сейчас уйдет.

 — Туда, где нет войны? — бездумно спросил я.

 Озермес кивнул.

 — А где нет войны?

 — Там. — Он показал на юг.

 — А почему они не верят тебе?

 — Они ничему не верят, — Озермес задумался, словно бы подыскивая слова, — у них больше нет дыхания.

 Ответ поразил меня.

 — Разреши задать тебе вопрос, — сказал Озермес. — Почему ты отнес туда мертвого и почему стал плакать? Разве ты знал умершего?

 Я отрицательно покачал головой, но ответить затруднился — как объяснить?..

 — У тебя горе? — продолжал допытываться он.

 — Мне жаль их. — Я показал на поляну.

 — А а, — протянул он, — понимаю. У нас тоже иногда оплакивают врагов, храбро погибших в бою.

 Он понял мой ответ по своему.

 — Нет, — сказал я, — не потому... У меня тоже нет дыхания...

 Обдумав мои слова, Озермес спросил:

 — Ты хочешь умереть?

 — Да. — Я показал рукой на висок и прищелкнул языком.

 Он явно удивился и уставился на меня. Я не знал тогда, что горцы никогда не стреляются. Они осуждают самоубийство, подобно нашей церкви. Убивать себя — грех. Дозволяется лишь способствовать приближению смерти, а взять тебя должна она сама.

 — У меня есть кунак — русский, — сказал Озермес, — зовут его Алия, по вашему Илья. Он не хотел воевать с нами, живет теперь в ауле. Я могу взять тебя с собой.

 Кровь частыми толчками забилась в висках. Как же раньше мне не приходило в голову?..

 — Хорошо, Озермес, я пойду с тобой.

 Он попросил подождать его возле моря, у камня, пока он сходит на поляну попрощаться.

 Я побрел к морю, встал у поросшей мхом скалы и подумал, что сон сейчас кончится и я очнусь на тахте от храпа Закурдаева. Море рокотало, по воде бегали лунные блики. Мне стало холодно. Куда меня несет? Не все ли равно? В конце концов, безразлично — стреляться или идти навстречу неизвестности — в тот выход из тупика, о существовании которого я не догадывался. Разумеется, судорожное хватание за жизнь — свидетельство моего безволия, духовного несовершенства. Ничто ведь не могло оправдать моего существования, моего появления на свет божий, муравей был куда полезнее меня. Но что поделаешь, человек есть человек, он слаб... Я вспомнил о Закурдаеве, утром старик забьет тревогу, но оставлять для него записку не стоит, пусть никто не знает, куда я исчез, да и матери моей легче будет надеяться и ждать, чем получить извещение о смерти сына. Мать, как она потом написала мне сюда, в ссылку, действительно не поверила слухам о моей гибели. Узнав о случившемся, она оправдала меня, как оправдывают своих сыновей все матери на свете.