Читать «ГРОМОВЫЙ ГУЛ. ПОИСКИ БОГОВ» онлайн - страница 47

Михаил Юрьевич Лохвицкий (Аджук-Гирей)

 Лошадь, приподняв передние ноги, спрыгнула к хозяину. Он обхватил ее за шею, направил в волны и поплыл рядом.

 Я ожидал, что они подплывут к кочерме и турки поднимут коня с всадником на борт, но горец, держась за гриву лошади, проплыл мимо судна. Они медленно удалялись, то пропадая, то появляясь за волнами, пока совсем не скрылись из виду.

 После того, что я увидел на поляне, горделивая смерть эта уже не поразила меня, я лишь подумал: «Вот пример тебе. Пора научиться так же просто подводить свои счеты с жизнью. Для чего, уходя, хлопать дверью? Все равно этим ничего не изменишь. Какая разница, что потом скажут о тебе?» Понимая, что у меня не хватит воли утопиться, я надумал пустить пулю в лоб и сделать это не здесь, чтобы не огорчить Закурдаева, а в полку или, если не достанет терпения, в дороге. Странная тварь человек! Решившись, я не только успокоился, но и ощутил некое удовлетворение, даже удовольствие, словно бы задуманное было разумным и полезным.

 Вернулся Закурдаев, постоял молча возле меня, потом вытянулся и, прикидываясь шутом, доложил:

 — Обед готов, господин поручик. Прошу-с.

 Я с безразличием посмотрел на него. Между мной и им уже поднялась стена, решительно разделившая нас. И Закурдаев, и тощий фельдфебель, и денщик, и укрепление, мыс, море, поляна даже находились здесь, на земле, а я одной ногой уже ступил туда. Есть, как я теперь думаю, огромная разница между самоубийством в состоянии аффекта, которое всегда случайно, и самоубийством, являющимся единственно возможным выходом из того тупика, куда тебя против твоих желаний и воли загнали.

 Откуда то появился молодой стройный горец. Он подошел к Закурдаеву. Я приметил, что лицо у старика прояснилось. Они о чем то поговорили по русски, озираясь на поляну, и горец ушел.

 — Знакомец мой, — объяснил капитан, — помнишь, я говорил о певце Озермесе? Пришел к умирающим...

 Разговаривать мне не хотелось.

 После обеда я собрался восвояси, или, как с некоторым самолюбованием подумал, на тот свет, но Закурдаев воспротивился, сказав, что одного он меня не отпустит, а завтра все равно отправлять нарочного в округ. Возражать не было смысла — днем раньше, днем позже... Закурдаев вышел по своим делам, а я повалился на тахту, обнаружил на полке, прибитой к стене, книгу — потрепанную, без начала и без конца, какое-то историческое пособие, то ли для гимназии, то ли для военных училищ. Издавна было замечено, что на больную мозоль наступают все.

 И я действительно тотчас наткнулся на жизнеописание любвеобильного, семидежды женатого Иоанна Грозного. Когда русская женщина государю приелась, ему доставили юную красавицу, черкешенку Гощанай, известную более под именем Марии Темрюковны. Разумеется, не одно любострастие руководило Иоанном. Целуя Гощанай, он словно бы лобызал и тех адыгейских и кабардинских князей, которые до того прибыли с посольством — бить челом о заступничестве и помощи против турок и крымского хана. Послав против хана два отряда, царь прибавил к своему титулу наименование государя кабардинской земли, черкесских и горских князей и обещание послов — поставлять по тысяче аргамаков ежегодно да еще двадцать тысяч воинов для несения государственной службы и войны... И без того омраченный, я не стал читать далее и положил книжку на место — у Закурдаева она была вроде бы единственной. Неужто кто либо способен проникнуть разумом в коловерть истории?! Ведь, сколь мне помнилось, адыгейские князья и к Павлу I обращались с просьбою принять их в подданство, на что последовал решительный отказ — осложнений с Оттоманской Портою побоялся наш курносый самодержец.