Случайною копейкой дорожа,тяжелый парус распустив лениво,по воскресеньям праздных горожанони катают в тишине залива.Но у борта — среди пугливых дам,но и в толпе приморского базаратак необычны городским глазамогонь и дым их темного загара.Потомки первых — хищных рыбаков,они живут и чувствуют иначе:им тень скалы — незаменимый кров,и ветер рвет их бороды рыбачьи.Для них, по трапу соскользнув тайком,привозят в длинных черных пароходахв соломенных бутылях крепкий ром,рассказы о смешных — чужих народах;для них на синюю во тьме косуприходят девушки, поют над мореми леденцы дешевые сосут,весеннее подслащивая горе.Они одни — простые рыбаки,от берега по звездам путь наметив,разматывают влажные круги —для хитрых рыб затейливые сети.И только им отмерено Судьбойрасстаться с жизнью горестно, но просто:— с последнею девятою волной!— с последним свистом зимнего норд-оста!
«Воля России». 1928. № 1
«Когда надежд сужаются дороги…»
Когда надежд сужаются дорогии на дорогах шелестит трава,жить без тревоги суждено немногим,немногим мудрые даны слова.Познавший жизнь минуты не торопит,и скупо я минуты берегу,но зарастают радостные тропына жизни зеленеющем лугу;но дни идут быстрее и короче,и вижу я (мне разум не солгал!) —уже видны во тьме беззвезднойхолодные небесные луга…Так, все прияв, так все откинув с болью,я постигаю с кротостью рабабессилие и мудрости и воли,когда у ног — последняя тропа.
«Воля России». 1928. № 1
ОДЕССА
Н. К. Стилосу
Спускался город стройными рядамидо берега. На улицах веснойцвели деревья белыми цветами.Их гроздья душные и первый зной,и море, брызгами пришельца встретив,и песни порта — дерзкий жизни жар —кружили голову, как кружит ветер,из рук ребенка вырвав пестрый шар. В моей душе я сохранил упрямоего простор и зной, и простоту,гул площадей и шорох ночи пряной,и первую над городом звезду.
* * *
Я помню запах водорослей синих,игрушечные в небе облака,ночами — сети звезд и вместе с ниминад морем глаз трехцветный маяка.Я помню, как кружился ветер вольныйи в море чаек обрывал полет;как на глазах — из глубины на волнытяжелый поднимался пароход. Шли корабли Неаполя, Марселяза деревенским золотым зерном,и вечерами чуждое весельегремело над просмоленным бортом.
