Читать «Корсар. Наваждение» онлайн - страница 146
Петр Владимирович Катериничев
Он перелистал еще несколько страниц. Ольга Белова и Яков Блюмкин рядом с Николаем Рерихом.
– О. Это Яша Блюмкин как раз отправлялся с Рерихом на поиски знаменитой Шамбалы. Яша – вернулся, а Рерих настолько очаровался Гималаями, что…
– …до сих пор православная церковь призывает к покаянию людей, читавших его сочинения. Скажите, Елена Владиславовна, вот вы все это знаете и…
– Почему осталась жива? Или – почему – еще жива? Ведь мне, если вы прикинули даже приблизительно, около… ста тридцати лет.
– Тогда сколько – Ольге Беловой?
– Как всегда: немного за двадцать. Или – около тридцати.
– Всегда – это сколько же? Три века? Пять? Семь?
– Это вы у нее спросите, а меня – увольте, милостивый государь Дмитрий Петрович Корсаков. Мало ли что насплетничает старушка о молодой красивой женщине – из ревности или по какой другой причине?
– У вас были общие возлюбленные? Привязанности? Друзья?
– Друзья общие были. Да только – нет уж никого.
– Можно вас спросить…
– Если не об Ольге…
– Нет. О Есенине. Она знала и Мариенгофа, и Блюмкина, и Троцкого… И занимала пост в коллегии ВЧК… зачем-то. Неужели не могла… предотвратить гибель Сергея Александровича?
– Бог мой, Дима, вы рассуждаете, как сущий младенец! Неужели вы действительно полагаете, что жизнь и смерть таких гениев, как Есенин, Пушкин, Лермонтов, – во власти каких-то там троцких, блюмкиных, мартыновых, дантесов, дондуковых, уваровых…
– А Волин? Он…
– Он – и все – тем более во власти Господа нашего Иисуса Христа, если уж те – только в Его воле и власти. Это-то вам – понятно?
– Ну что вы так разнервничались…
– …Только не нужно добавлять: «в вашем возрасте». Смешно сказать…
– Разве вам смешно?
– Нет. Это – к слову. В 1923 году я заболела. Воспалением легких. Никакого пенициллина тогда не было. Его еще не переоткрыли вновь. Надеюсь, вы в курсе, что еще Парацельс использовал плесень для борьбы с гнилостными микроорганизмами…
– Что-то слышал, но не уверен, что именно…
– Я умирала. Александр Александрович Волин узнал об этом, когда… Когда по всем врачебным канонам спасать меня было поздно. И буквально взорвал, спалил… я даже не знаю, как назвать – силу, энергию, всю мою внутреннюю боль, что сжигала меня, казалось, дотла, чтобы меня исцелить. – Старушка улыбнулась застенчиво и, как показалось Корсару, несколько вымученно: – И вот – я живу. Давно. С тех пор – я никогда и ничем не болела. Даже банальным насморком или ангиной. Вот только… усталость. И – одиночество. Умерли все, кто знал меня когда-то. Умерли все, кого знала когда-то я. Если бы Господь дал мне, как вам, дар сочинительства – наверное, я бы нашла, чем себя занять. Но писание – не женское дело. Слишком затягивает и – затмевает жизнь реальную, которая для любой женщины – куда важнее вымысла. Пусть даже блестящего.
Екатерина Владиславовна помолчала, спросила:
– Вы узнали то, что хотели узнать, Корсар?
– Не совсем. Ольга Белова, Волин… они… добрые или… злые?
– Добавьте еще слово «волшебники», и получится тот самый детский вопрос, на который взрослые никогда не знают ответов.
– Но вы-то знаете ответ?
