Читать «Кантонисты» онлайн - страница 145

Когда я совсем выздоровел, наступила уже осень, а за нею потянулась суровая, страшно холодная зима. Осень и зима посвящались моим хозяином лесному промыслу. Он рубил строевой лес и по санной дороге свозил в свой просторный двор, откуда в начале весны, при половодье реки, сплавлял в лежащий у берега той реки большой город. К этому лесному промыслу хозяин начал ставить и меня. В то время, когда он подрубал толстые высокие деревья, я собирал валежник и срубал молодые, тонкие деревья. Нагрузив сани лесом, я свозил их с горы, с помощью баб и старика сваливал лес во дворе и возвращался назад с пустыми санями. Работа эта начиналась с самого раннего утра и оканчивалась поздним вечером. Это повторялось каждый Божий день с ужасающим постоянством, даже по воскресным и праздничным дням, несмотря ни на какую погоду.

Питались мы с хозяином одним хлебом с солью, а изредка соленой сухой и тягучей как подошва рыбой. Хозяину было тепло. Он был одет в двух кожухах и часто прикладывался к посудине с водкой, а я, как собака, мерз и дрожал в своем казенном полушубке, совсем оплешивевшем, и в дырявой шинелишке. Особенно зябли ноги, несмотря на постоянное мое постукивание и припрыгивание. Зато, возвращаясь вечером в жарко натопленную избу, похлебав горячей бурды с хлебом и уложившись у печки, я чувствовал себя невыразимо хорошо и засыпал глубоким сном. Меня не били и почти не ругали. Хозяин был доволен моим усердием. Все шло как нельзя лучше, когда со мною приключилась новая беда.

Хозяин имел привычку очень толстые, высокие деревья не сваливать совсем, а делать в самом низу ствола глубокую надрубку и так оставлять. Первый сильный ветер или вьюга валили надрубленные деревья без помощи человеческой силы. Таких деревьев с надрубками было множество в лесу.

Раз случилось, что хозяин, отправившийся куда-то из дому, снарядил меня одного в лес для рубки тонких деревьев, приказав мне к вечеру привезти валежник для домашнего обихода. Я запряг мерина в длинные розвальни и с утра отправился в лес. Утро было безветреное, тихое, солнце ярко светило. Мне предстояла тяжелая работа, но я был весел. При мысли, что я не буду целый день понукаем хозяином, буду работать, отдыхать и грызть свой черствый паек на свободе, не из-под команды, я развеселился до того, что запел веселую еврейскую песенку, как-то сохранившуюся в моей памяти. Мерин, казалось, сочувствовал моему настроению духа и с усердием взбирался на крутую гору, весело мотая головой. Перед ним, лая и ежеминутно озираясь и завертывая в сторону, прыгал косматый любимый мой пес, который всегда сопровождал меня в лес и с которым я охотно делил свою порцию липкого или черствого хлеба. Забравшись в глубину безлиственного леса, я отпряг мерина, привязал его к розвальням, наполненным сеном, и принялся за работу, напевая во все горло. Проработав таким образом без отдыха несколько часов и собрав целую кучу валежника, я с аппетитом поел и улегся в санях, чтобы немного отдохнуть, зарывшись в сено. Торопиться было не к чему. Я знал, что если возвращусь раньше урочного часа, мне зададут новую работу, а потому я и метил подогнать время своего возвращения как раз к заходу солнца, чтобы свободно завалиться на ночь у любимой печки.