Читать «Разоренье» онлайн - страница 182
Глеб Иванович Успенский
— В первом часу звон-то? — спросил он у извозчика.
— В первом.
— Теперь девятый час. Пошел! Еще много времени, валяй к Синицыну!
У Синицына был трактир, где мы нашли водку и жареную рыбу. Но оживленной беседы с купцом не состоялось: усталость клонила нас ко сну. Павлуша Хлебников совсем раскис, ничего не слыхал и не понимал, и когда мы, наконец, улеглись все трое в том же тарантасе на дворе, так как во всем городе не было угла, где бы уже не было набито битком, он заснул как убитый. Мы лежали рядом с купцом и молчали. О чем было говорить нам? Купец, видимо, настроивался на религиозный лад. На этот лад настроивалось, кроме нас, множество народу, лежавшего тоже в тарантасах и телегах, которыми был загроможден двор. Но, как они ни налаживались, ничего не выходило, кроме вздохов и вопросов о звоне.
— Когда звон-то? — слышалось в одном углу.
— В первом часу, — отвечало сразу человек пять.
— В первом?
— В первом часу звон.
— Что это?
— Про звон спрашивают.
— Про звон?
— Про звон.
— Звон в первом часу.
— Да я так и сказал.
— А-а! Я не расслышал. А звон тут точно в полночь начинается.
И потом:
— О-ох, господи, батюшка!
Или:
— Хорошо! дюже хорошо!
Я заснул.
Когда я проснулся, звон был уже в полном разгаре. На дворе все копошилось и суетилось; тут купец причесывал гребнем мокрые волосы; там богомольцы умывались, утираясь полами и шапками; народу было везде множество, хоть было только шесть часов утра. Купца уже не было. Не беспокоя Павлушу, крепко спавшего, я пошел в монастырь.
У монастырских ворот торговали свечами, иконами, книгами. Тут же была небольшая ярмарка: около палаток толпились красные полки деревенских женщин. Слепые пели стихи, нищие просили милостыню, торгаши кричали с покупателями. В монастырских воротах стоял стол со множеством стклянок и бутылок, наполненных деревянным маслом из лампадок, горящих над гробницею угодника. Простые деревенские женщины, больные, увечные, толстые купчихи толпами подходили и пили по стаканчику, не обращая внимания на то, что иногда в масле чернел кусок фитиля.
— Ваше благородие! — весело произнес купец, встречая меня. — Что долго почивали?
— Устал.
— А канпанион?
— Он еще спит.
— Хе-хе-хе. Богомольцы! Разве так можно? А я уж приложился.
— Уже?
— Эво! А вы?
— Я вот сейчас.
— Пойдемте, я еще раз приложусь вместе с вами.
В это время из толпы народа пробралась к нам купчиха и, запыхавшись, произнесла, обращаясь к мужу:
— Приложился?!
— Как же!
— А в старом приделе?
— В каком?
— Где рака?
— Это где же?
— Да вон, вон, иди скорее! а то набьется народу…
— Иди!
— Пойдемте скорее! — сказал купец, торопясь идти.
— Ай не были? — спросила купчиха меня.
— Да народу много, не проберешься.
— Ах, молодые люди! Уж на что мы, женщины, уж, кажется, "дряни" считаемся, а и то пробились… Идите скорее!
Старая церковь была набита битком, так что народ большою массою толпился у входа. Толкотня и давка ужасные.