Читать «Разоренье» онлайн - страница 184
Глеб Иванович Успенский
В проходе под колокольней толпа народу ломится в железные двери, стараясь проникнуть на колокольню, и ломится потому, что какой-то слепой горбун не пускает туда, напирая широкою, неуклюжею грудью на дверь. Богомолец сам начинает продираться на колокольню. За копейку его пускают. Вошел он в первый ярус, тут народ идет во второй, и он за ним. Кто-то хочет перелезть через перила на монастырскую крышу и перелезает; весь народ смотрит на смельчака, вслед за которым лезет другой; железные листы кровли гремят под их ногами. Частный пристав погрозил им пальцем с крыльца собора, и они сели на крыше на корточках. И опять томительное молчание. Вокруг монастыря лежат толпы баб и мужиков. Разговоров нет никаких: — про свое, про домашнее говорить еще успеют в дороге и дома. Сюда они шли добровольно, не так, как на барщину или по требованию станового: — зачем-нибудь им это было нужно. На колокольне раздались удары колокола; лежавшие подняли головы, встали, поглядели, почесались и легли.
Я сидел за воротами постоялого двора.
Рядом со мной, тут же на лавочке, сидели: сельский дьячок и солдат, оба пожилые; солдат был отставной.
Дьячок задавал ему отрывочные вопросы, солдат отвечал ему тоже полусловами, растирая на ладони табак.
— Какой губернии?
— Новгородской.
Молчание.
— Новгородской? — переспрашивал дьячок.
— Новгородской губернии, — повторял солдат.
— Гм!
И молчание.
— Тихвинского уезда, — произносил он как бы в раздумье, спустя некоторое время: — Новгородской губернии, села Спасского.
— Большое село?
— Село у нас большое.
И потом:
— У нас село большое, большое село!
— Большое?
— Большое село… Семьсот дворов…
— У-у-у!..
— Да! Село богатое. Богатое село!
И опять молчание.
— Эта медаль где получена?
— За Польшу!
— За польскую кампанию?
— За польскую.
— То-то, я гляжу, новенькая.
Солдат поглядел молча на свою медаль.
— Мы тогда три месяца выстояли в Радомской губернии…
— Что же? как?
— Насчет чего?
— Как, например, бунт этот… ихний?
— Да чего же? Больше ничего — хотели своего царя!
— Ах, бессовестные! — сказал дьячок, качая головой.
— Ну, а как народ?
— Народ — обнаковенно… ничего.
— Ничего?
— Ничего!
Из подобострастия в голосе, которым дьячок расспрашивал солдата, и из торопливости, с которою он как бы наобум задавал ему ничего не значащие вопросы, я не мог не видеть, что дьячок боится потерять собеседника.
Да и сам я боялся потерять его. Вследствие этого, когда солдат замолчал и стал укладывать кисет в карман, как бы собираясь уйти, а дьячок, уставившись на него, не знал, повидимому, о чем спросить, я тоже поспешил задать ему вопрос.
— Ну, а прежде где вы стояли? — сказал я наудачу.
— По губерниям больше.
— По губерниям? — спросил я, и дьячок повторил то же.
— Больше всё по губерниям стаивали.
Нить разговора снова готова была прерваться; но солдат, должно быть умилосердившись над нами, произнес: