Читать «Записки молодого варшавянина» онлайн - страница 71
Ежи Стефан Ставинский
— Четыре «пантеры» на Пулавской от станции железной дороги... Все. Нет, еще не все! Еще три «пантеры» в восьмистах метрах от Круликарни.
Я вернул Терезе трубку.
— Наверное, пришел наш черед, Юрек…
— Сегодня пятьдесят пятый день восстания,— сказал я.— Сколько времени может продолжаться такое восстание в Варшаве?
— Сегодня же день твоего рождения,— вдруг вспомнила Тереза.— Примите наилучшие пожелания, пан поручник!
Она встала, шутливо отдала честь и поцеловала меня в щеку. Я на минуту задержал ее в объятиях.
За этот год между нами произошло очень многое. Примерно через месяц после моего дня рождения (помню, это было в субботу и жандармы отплясывали в городе свой кровавый танец) как-то после полудня я появился у Терезы, чтобы просмотреть полученную почту и отправить свою еженедельную. Я слегка запыхался, так как удирал, точно заяц, из трамвая на Маршалковской. Тереза открыла мне дверь с таким мрачным и растерянным видом, что я приготовился услышать какую-нибудь трагическую новость. Первым делом я подумал, что, наверное, пришло извещение о смерти отца в Освенциме. Такие послания ежедневно приносили почтальоны, вестники несчастья, Атропы тех времен. Терезу и ее мать парализовал даже сам вид почтальона: стоило ему появиться во дворе, как они начинали следить за ним из окна кухни, прислушиваться к шагам по лестнице, разглядывать, что у него в руках — письмо из лагеря военнопленных или извещение из крематория.
— Что случилось? — спросил я, леденея от тревоги.
— Ромек вернулся,— прошептала Тереза.
Ромек и был тот самый херувимчик с фотографии, Офелия из лагерного театра, патриотическая повинность Терезы. Самые разные чувства охватили меня, но больше всего мне захотелось, чтобы он поскорее убрался отсюда ко всем чертям.
— Его освободили?
— Он бежал,— пояснила Тереза.— Ищет связи. Мы должны свести его с нашими. Пошли.
Не дожидаясь, пока я очухаюсь от этой новости, она ввела меня в комнату. Тот, кого я искренне проклинал все эти годы, стоял у окна, разглядывая собственную фотографию. Он несколько похудел, возмужал и, пожалуй, утратил свою детскую миловидность, а в глазах его я, к собственному удивлению, заметил блеск решимости. Нет, это не был тот изнеженный плакса и слюнтяй, который жил в моем воображении.
— Мой командир, поручник Барнаба,— представила меня Тереза.— Он знает о тебе все, Ромек.
— Кроме того, как вы бежали,— добавил я, пожимая ему руку.
Его пожатие было по-мужски энергичным. Нет, слюнтяем был не он, а я... Меня охватили самые горькие предчувствия. Мы взглянули в глаза друг другу. Не знаю, прочел ли он мои мысли или же приписал хмурое выражение моего лица суровости подпольщика.
