То не мундир алел на нем, — Он руки обагрилВином и кровью в час, когда Над трупом схвачен былСвоей любимой. С той, кого В постели он убил.А нынче в серой робе он Шел сквозь тюремный сброд,(И мысль о крикете рождал Его упругий ход),Взгляд, полный муки и тоски, Вперяя в небосвод.Я не встречал столь жадный взор, С каким глядел он тутНа то, что небом мы зовем, На голубой лоскут,Где парусники облаков, Как по морю плывут.Я брел со всеми, но в себе Нес персональный ад,Гадая, в малом ли, в большом Тот парень виноват;«Беднягу вздернут!» — шепоток Донесся мыслям в лад.Казалось, что тюремный двор Зажал меня в тиски,И неба раскаленный шлем Мне опалил виски;В чужом страданье я обрел Лекарство от тоски.Я понял, ЧТО его влекло Пружинить шаг, глядетьС такою жаждой в небосвод В стремлении взлететь;Ведь он любимую убил И должен умереть.
