Читать «ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКА И СТИЛЯ ПРОЗЫ БРАТЬЕВ СТРУГАЦКИХ» онлайн - страница 56

В то же время использование в качестве словообразовательного форманта суффикса -ец - также является одним из продуктивных типов словотворчества братьев Стругацких (см. грустец, гоеорец, дерзец и т.д.). Поэтому, говоря о происхождении слова мокрец, можно лишь констатировать «затемненность» его способа словообразования.

Еще один пример реализации рассматриваемой модели - новообразование мертвяк [мертв' + ак (суффикс, имеющий значение 'носитель признака, названного производящей основой', характеризуется разговорной окраской - ср. пошлый - пошляк и т.д.)] 'биологические роботы': Ты бы села," - сказала мать Навы, поискала глазами и, протянув руку к мертвякам, щелкнула пальцами. Один из мертвяков тотчас сорвался с места, подбежал, скользя ногами по траве от торопливости, упал на колени и вдруг как-то странно изогнулся, расплющился. Кандид заморгал: мертвяка больше не было, было удобное на вид, уютное кресло [УНС: 38]. Слово мертвяк имитирует просторечие аборигенов Леса и означает существ, крадущих у жителей Леса женщин, чтобы пополнять ими ряды управляющих Лесом Славных подруг. Тому, как слово мертвяк соотносится с мертвый, пояснений в тексте не дается. Данное новообразование (также как и мокрец) имеет омонимы в диалектах и просторечии - например, в словаре В.И.Даля оно толкуется как 'приговоренный больной, безнадежный, умирающий, живой покойник // человек духовно мертвый, животное' [Даль, II: 311]. Но квалифицировать это слово как пример семантической неологии мы не можем из-за отсутствия в тексте указаний на факт его заимствования.

d) названия лиц по их политическим убеждениям или образу жизни

Значение слова артик в словаре Л. Ашкинази определяется как «граждане, практикующие частичную изоляцию от окружающей среды как образ жизни (местный жаргон) и соответствующее общественное движение. Возможно от artificial respiration (англ.) - искусственное дыхание» [Ашкинази 2008]. Новообразование это относится к изолированным - оно употребляется лишь в повести «Хищные вещи века»: Рядом со мною, тупо уставясь в постамент, стоял длинный худой человек, с ног до шеи затянутый в какую-то серую чешую, с громоздким кубическим шлемом на голове. Лицо человека закрывала стеклянная пластина с дырочками. Из дырочки в такт дыханию вырывались струйки дыма. Изможденное лицо за пластиной было залито потом и часто-часто екало щеками. Сначала я принял его за пришельца, затем подумал, что это курортник, которому прописаны особые процедуры, и только потом догадался, что это артик [ХВВ: 50].