Читать «Вчерашняя вечность. Фрагменты XX столетия» онлайн - страница 161
Борис Хазанов
“Вроде бы”.
“Ну и как?”
“Да никак”. Гость сидел на диване, поставив между ногами свою сумку.
“Написал чего-нибудь?”
“Чего-нибудь написал”.
“Новый роман?”
“Не совсем. Вернее, всё тот же”.
“Автор одного произведения. Хвалю”.
Громко сопя, он занялся своей бородой, гладил, схватил в кулак, спросил:
“По вагонам ходишь?”
“Откуда вы знаете?”
“Многие ходят. Кто торгует, а кто и просто побирается. До чего мы докатились. Это надо же. Какую Россию потеряли!”
“Какую?” – спросил гость.
Критик насупился.
“Великую, вот какую. Великую державу. И великую литературу... Что там у тебя?”
Писатель расстёгивал сумку.
“А-а, – сказал критик разочарованно. – Я думал, пожрать что-нибудь...”
“Может, сходить купить что-нибудь?”
“Куда?”
“Я видел магазин на станции”.
“Х-ха. В этом магазине – шаром покати. Как и повсюду, впрочем. Докатились”.
“Как же вы питаетесь?”
“А? Как питаюсь. Да вот так и питаюсь. Дочка обо мне заботится. Я продал мельницу чертям запечным. А денежки отдал на сохраненье...”
“Кому?” – спросил писатель.
“Дочке, кому же. Это чьи же творения, твои, что ль?”
“Я вам когда-то показывал...”
“Когда это? А, ну да. Ещё до всей этой заварушки?”
“Вы, как Фирс”, – сказал писатель, продолжая литературный разговор.
“А? Кто?..”
“Фирс, у Чехова”.
“Ну и что”.
“Фирс говорит: перед несчастьем. Перед каким же это несчастьем? А он отвечает: перед волей”.
“Подавиться бы им всем этой волей... Как же, помню, помню. Это ты тогда ко мне приходил? Ко мне многие ходили. Нужен был, вот и ходили... Какая-то автобиография, что ли?”
“Роман”.
“А, ну да. И что же, пристроил его куда-нибудь?”
“Да вот он, – терпеливо сказал писатель. – Я его с тех пор переписал... кое-что добавил”
“Это как же так получается. Это, выходит, всю жизнь потратил, писал свою книгу, а теперь никто и читать не хочет!”
“Выходит, так”.
“Вот до чего дело дошло. В рот их туда-сюда. Всё просрали! Ещё Розанов писал: не осталось царства, не осталось церкви, что ж осталось-то? Ничего! А кто виноват?”
“Не знаю. Никто”.
“А вот я тебе скажу. Они! Они всё и порушили. Либералы проклятые. Ведь это надо же! Была великая страна, весь мир нас уважал. Извини, – сказал старик, – я это, как бы сказать, поиздержался. Не одолжишь ли мне... заимообразно...”
“Мы сейчас быстренько организуем, – бормотал Олег Михайлович, засовывая денежную бумажку глубоко в карман штанов, наклонился и вытащил откуда-то бутылку. – Там ещё маленько осталось... – Явились и стаканы. – Только вот закусывать придётся, хе-хе, мануфактурой...”
“Ну-с, со свиданьицем!” – сказал Олег Михайлович.
Выпили какую-то гадость.
“Ты не смотри, – продолжал он, – что я выгляжу не больно шикарно. Я тебе могу оказать содействие. У меня есть связи. Есть ещё порох в пороховницах. Знаешь что. Я за тебя похлопочу в нашем союзе”.
Писатель спросил, что это за союз.
“Союз русских литераторов. Неужели не слыхал?”
Писатель сказал, что он один раз в жизни состоял в союзе. Вернее, в поэтической студии. Давно дело было.
