В полях без зелени и зноем опаленных,Когда я как-то раз, по воле грез влюбленных,Природе жалуясь, уныние влачил,И горьких дум кинжал на сердце я точил,Я в полдень яркий вдруг увидел над собоюГустое облако, грозившее грозою,Где мерзостно кишел развратных бесов ройТолпою карликов, шумливою и злой.Оглядывать меня они с презреньем стали;Я слышал, как они смеялись и шептали,Кивая на меня, средь брани и острот,Как над юродивым глумящийся народ:— «Давайте поглядим на жалкое созданье.Гамлета хочет он изобразить страданья,Ерошит волосы и взорами поник.Досадно ведь смотреть, как славный тот шутник,Забавный скоморох, оставшийся без дела,Лишь потому, что роль наскучить не успела,Решил разжалобить слезой своей тоскиОрлов, кузнечиков, цветы да ручейкиИ даже нам, творцам той старой мелодрамы,Заученную речь выкрикивать упрямо».Я мог бы (гордый дух, превыше гор взлетев,Парил над тучами, бесовский крик презрев)Спокойно отвернуть свой лик туманно грустный,Когда б не видел я, что средь толпы той гнусной— Затмивший солнца блеск, неслыханный позор! —Царица грез моих, склонивши дивный взор,Над мукою моей, как бесы, хохоталаИ ласки грязные порой им расточала.
ПРЕВРАЩЕНИЯ ВАМПИРА
Мне женщина соблазн раскрыла губ пунцовых;Ее вздымалась грудь в плену одежд шелковых,И, корчась как змея на медленном огне,Душистые слова она шептала мне:«Уста мои влажны, и мне дано уменьеНа ложе усыплять все страхи и сомненья;Bсе слезы осушу на бархате грудейИ старцам подарю смех радостный детей;Для тех, пред кем хоть раз красу я обнажила,Я заменю моря, и небо, и светила;Я, милый мой мудрец, так опытна в страстях,Когда мужчин душу в объятьях, как в сетях,Иль груди отдаю укусам сладострастья,Развратна и скромна, пленяя хрупкой властью,Что я сумела бы на ложе, полном нег,Бессильных Ангелов поработить навек».Когда весь мозг костей моих уж иссосалаОна и повернул я к ней свой взор усталый,Чтоб страстный поцелуй вернуть, лежал со мнойТруп омерзительный, сочивший липкий гной.Закрыл тогда глаза я в ледяном испуге;Когда ж я их раскрыл под утро, от подругиВчерашней, что на грудь свою меня влекла,В чьих жилах кровь рекой обильною текла,Остался лишь скелет, разбитый и скрипящий,Дрожавший жалобно, как флюгер, дух щемящий,Иль вывеска, когда томит ее БорейДыханием своим в часы глухих ночей.
