Читать «Неприкаянные письма» онлайн - страница 202

Дети считают передачу невесть чьих наказов глубоко несправедливой. Почему должны они стать рабами тех, кто знает, как лучше? Тем не менее они умирают от желания быть послушными. Особенно самые ужасные из них жаждут примкнуть к чему-то большему, неизъяснимо переполненные благоговением.

Именно этот внутренний конфликт делает из них таких необыкновенных, ломких пешек.

Гибб поднимает на меня взгляд. Просьба моя чересчур велика. Да и не просьба это вовсе, и осознанию этого я даю свернуться у него на груди горячим клубком уличной кошки. Запускаю свои пальцы ему в грудную клетку, чтобы напомнить о его бабушке. О том, что я сделала с нею.

О том, что я еще могла бы сделать.

Вижу, что он думает о ней. О матери. Это потрясает меня – его любовь. Как проявляется она даже в таком ребенке. Даже к такой матери. У скул расслабило, туго сжатые мышцы вокруг глаз отпустило. Накал любви Гибба понемногу омрачает комнату.

Становится сумрачнее. Темнее. Отворачиваюсь от мальчика. Гелий в лампе застыл. Застывший слой почернел и – под присмотром – отпадает от аморфной массы, заключенной в стеклянную трубку.

Вещество вновь обретает текучесть, только теперь свет пробивается через струпья. Смотрю на мальчика.

На этот раз сил сказать «да» у него нет. Он кивает.

Завидую этому: тому, что он способен сделать в такой момент, – то, что сам даже не осознает как выбор.

Шестидюймовый мясницкий резак был бабушкиной гордостью и забавой. Маленькой женщине требуются точные орудия. Никаких иных рычагов у нее нет.

Гибб уходит в школу, когда уходит мать. Он встречается с остающимся приятелем на углу и вышагивает два квартала, прежде чем бегом рвануть обратно за забытой тетрадкой. Приятель идет дальше. Внутри каменного особняка нянька на плите разогревает бутылочку в миске. Я ожидаю у себя в комнате, сложив руки на коленях.

Когда слышу ее крик, делаюсь бестелесной. Он молод. Возможно, ему понадобится некоторое время, а я так и не сумела привыкнуть к этим звукам, знакомым в общем-то на предприятии моей работы.

Я ценю Моцарта, а еще «Мотаун». Кое-что из грегорианских песнопений. Ив Мандес. Телониус Монк.

Подробности у меня есть, как то и следует. Я читаю досье.

Вначале он рубанул ее чуть выше талии. Врезался в позвоночник, но не рассек его. Лезвие уходит ей в бедра глубже, нежели могли бы ожидать судмедэксперты, учитывая рост и вес мальчика. Она хватает кипящую воду, но кипяток плещет на нее. Волдыри. Кровь лужей разливается по плиточному полу. Видимо, на крови она и поскользнулась. Поскользнувшись, плюхается. Брызги. Едва она распростерлась, как он добирается до ее горла, и опять же глубина пореза впечатляет специалистов. Оборонительные раны – минимальны. Ухватить лезвие она не успела. Ему удается быстро перерубить сонную артерию. По мнению спецов, это либо случайно, либо заученно.

В это время Люси сидела перевязанная на своем высоком стульчике.

После.

Мальчик он смышленый, с развитой памятью, а потому жгут из перекрученного школьного галстука выдерживает, и Люси выживает.