Читать «Неприкаянные письма» онлайн - страница 201

Мое дело наблюдать, а теперь еще и слушать. Я появляюсь – на этот раз, – будто сама время выбрала. Мы не выбираем. На вид я бесполая, хотя мать считает меня лесбиянкой. Превратное представление позволяет мне в упор разглядывать ее и мальчика, невзирая на приличия. Посторонним жутко много позволяется, на них смотрят как на ниспровергателей всего, от чего истово верующие втайне отреклись.

Люси, непросыхающая булочка, тянет больше, чем хлебу положено. Пухлая. Сама я ее на руки брать не вызываюсь, но иногда должна. Мы с ее матерью приятельницы. Этим словом женщины величают тех, кто посидит с ними больше одного раза.

Несчастье подтачивает весь мир Гибба, иначе он перенес бы все свои дурные чувства на меня, в особенности поскольку уже приладил к этому телу свои первые волнения. Он подглядывает из-за угла. У прямой юбки, что я ношу, из-под подола выбиваются кружева, словно бы по недосмотру. Я наблюдала, как он смотрел. Для него это – ноги.

Когда отец Люси ушел, мальчик думал, что теперь все будет как надо. Этого не случилось. Боль его усилилась. Он под моей опекой: от меня зависит сгладить в нем перегибы.

Иду к нему. Нам рекомендовано в такие моменты сохранять телесность. Иначе не миновать умопомрачения.

Мы с матерью распиваем на двоих бутылку вина, она не замечает, что я не в доле. Я удаляюсь. После того как она спускается вниз к своему включенному телевизору, я возвращаюсь на второй этаж и захожу в комнату Гибба.

Горит ночник. Гелиевый светильник. Стены плавают в розовом.

На мне шелковые белые одежды, в каких всегда являются ночные видения.

Я посланник. Опускаюсь на кровать рядом с ним. В постели он маленький.

– Узнаешь меня? – спрашиваю.

– Да. – Поразительно отчетливо, у мальчика дар оратора. Даже во сне.

– Хотел бы ты чувствовать себя лучше, Гибб? Потому как я могу дать тебе почувствовать себя лучше. – Выдерживаю паузу. – Даже хорошо.

Он уже пробудился, притворяется, что еще нет, смотрит, прищурившись, сквозь густые ресницы, едва дышит.

– Да.

Это – шепотом. Сказанное мне «да» есть тайна, как и наставления, что я передаю. Тайну посерьезнее я не сообщила.

Склонилась я так низко, что моя губа задевает его красную ушную раковину. Я чувствую, как в завитках бьется его пульс, отвечая посланным мною словам. Я говорю, что он станет делать. Сведения эти я передаю ему в мельчайших деталях. В дымке и филиграни. Мальчик едва дышит. Он вслушивается всем своим напряженным маленьким телом. Будь он, как я, то, может, я оставила бы его там, на матрасе. Позади себя.

А потом, как у нас принято, я целую его. Склоняюсь над мальчиком. Глаза его распахнуты. Я целую его в отметину, такую незаметную, что только мать помнит о ней. В самом центре лба. Родинка (та самая, которой я одарила его девятью годами раньше), полыхая, трепещет под моими губами.

– Порой нам приходится забирать обратно то, что было даровано, – говорю я ему. – Порой Бог просит нас отменить сделанное Богом, и мы должны просить у вас помощи.