| In only their petticoats and white shifts, with bare arms, sometimes barefooted, the women aimlessly ramble from room to room, all of them unwashed, uncombed; lazily strike the keys of the old pianoforte with the index finger, lazily lay out cards to tell their fortune, lazily exchange curses, and with a languishing irritation await the evening. | В одних нижних юбках и в белых сорочках, с голыми руками, иногда босиком, женщины бесцельно слоняются из комнаты в комнату, все немытые, непричесанные, лениво тычут указательным пальцем в клавиши старого фортепиано, лениво раскладывают гаданье на картах, лениво перебраниваются и с томительным раздражением ожидают вечера. |
| Liubka, after breakfast, had carried out the leavings of bread and the cuttings of ham to Amour, but the dog had soon palled upon her. | Любка после завтрака снесла Амуру остатки хлеба и обрезки ветчины, но собака скоро надоела ей. |
| Together with Niura she had bought some barberry bon-bons and sunflower seeds, and now both are standing behind the fence separating the house from the street, gnawing the seeds, the shells of which remain on their chins and bosoms, and speculate indifferently about those who pass on the street: about the lamp-lighter, pouring kerosene into the street lamps, about the policeman with the daily registry book under his arm, about the housekeeper from somebody else's establishment, running across the road to the general store. | Вместе с Нюрой она купила барбарисовых конфет и подсолнухов, и обе стоят теперь за забором, отделяющим дом от улицы, грызут семечки, скорлупа от которых остается у них на подбородках и на груди, и равнодушно судачат обо всех, кто проходит по улице: о фонарщике, наливающем керосин в уличные фонари, о городовом с разносной книгой под мышкой, об экономке из чужого заведения, перебегающей через дорогу в мелочную лавочку... |
| Niura is a small girl, with goggle-eyes of blue; she has white, flaxen hair and little blue veins on her temples. | Нюра - маленькая, лупоглазая, синеглазая девушка; у нее белые, льняные волосы, синие жилки на висках. |
| In her face there is something stolid and innocent, reminiscent of a white sugar lamb on a Paschal cake. | В лице у нее есть что-то тупое и невинное, напоминающее белого пасхального сахарного ягненочка. |
| She is lively, bustling, curious, puts her nose into everything, agrees with everybody, is the first to know the news, and, when she speaks, she speaks so much and so rapidly that spray flies out of her mouth and bubbles effervescence on the red lips, as in children. | Она жива, суетлива, любопытна, во все лезет, со всеми согласна, первая знает все новости, и если говорит, то говорит так много и так быстро, что у нее летят брызги изо рта и на красных губах вскипают пузыри, как у детей. |
| Opposite, out of the dram-shop, a servant pops out for a minute- a curly, besotted young fellow with a cast in his eye- and runs into the neighbouring public house. | Напротив, из пивной, на минуту выскакивает курчавый, испитой, бельмистый парень, услужающий, и бежит в соседний трактир. |
| "Prokhor Ivanovich, oh Prokhor Ivanovich," shouts Niura, "don't you want some?- I'll treat you to some sunflower seeds!" | - Прохор Иванович, а Прохор Иванович, - кричит Нюра, - не хотите ли, подсолнухами угощу? |
| "Come on in and pay us a visit," Liubka chimes in. | - Заходите к нам в гости, - подхватывает Люба. |
| Niura snorts and adds through the laughter which suffocates her: | Нюра фыркает и добавляет сквозь давящий ее смех: |
| "Warm your feet for a while!" | - На теплые ноги! |
| But the front door opens; in it appears the formidable and stern figure of the senior housekeeper. | Но парадная дверь открывается, в ней показывается грозная и строгая фигура старшей экономки. |
