Читать «Чешские юмористические повести. Первая половина XX века» онлайн - страница 346

«И вовсе не был я таким покинутым и одиноким, как мне казалось,— сказал я себе.— И люди там вовсе не были поглощены лишь своими собственными, чисто практическими делами или сугубо местническими интересами. И они тоже кое-что умели и чего-то стоили, но не любовались собой, не хвастались, а скромно помалкивали!»

«Ты мыльный пузырь, раздувшийся от сознания собственной значимости,— ругал я себя.— Да ты и в подметки не годишься ни супруге управляющего, ни пану директору музыкальной школы, обучающему детишек играть на скрипочке народные песни, ни счастливой бабушке Петрика Гадрбольцева!»

Вещи самоочевидные всегда доходят с трудом.

В тот день я постарался взять себя в руки, вытряс остатки своих малодушных чувств к нусельской Лие Путти и, сбросив тяжкие оковы, чувствуя себя вольной пташкой, отправился в псарню на Кламовке, купил хорошенькую сучку терьера, а в магазине на Спаленой улице — гармошку марки «Кебрдле» с регистром в четыре октавы и в сто девяносто шесть басов.

Через полгода Отомар опять приехал в Прагу, но ко мне не зашел, а послал по почте траурное извещение.

Я зашел в цветочный магазин на Флоре заказать венок.

— Сколько стоит приличный венок? Гм, тогда только букет, но хороший!

— А какую вы хотите надпись на ленту?

— Разве это обязательно? Наверное, это стоит дороже?

— Так принято, сударь. Семья и родственники будут знать, кто прислал цветы, а кто нет!

— Да, это важно! Вы правы! Напишите золотыми буквами: «Дражайшей пани Мери — Йон!»

Звякнул колокольчик, и я очутился на улице. Потом вернулся.

— Зачеркните «дражайшей» и напишите: «Дорогой пани Мери»!

Дойдя до трамвайной остановки, я повернул обратно.

— Напишите: «Дорогой пани Мери, жене моего незабвенного друга».

— Как вам будет угодно!

Трамвай уже ушел. У меня было время подумать. Я вернулся в магазин.

— Вычеркните, прошу вас, «дорогой»!

— Пожалуйста!

— Так,— сказал я задумчиво,— теперь порядок!

— Но обычно принято писать «дорогой». Золотыми буквами получается очень красиво, серебром уже не так хорошо,— сказала продавщица,— сейчас я вам покажу.

Она убежала за перегородку и принесла несколько лент цвета нашего национального флага: «Дражайшей нашей матушке», и несколько черных — «Дорогой нашей Милушке».

Я должен был хорошенько подумать.

— Шикарно, не правда ли? — продавщица бережно держала ленты перед моими глазами.

— Здесь особый случай,— сказал я наконец.— Нет, прошу это вычеркнуть!

— Как угодно!

Уже в кафе «Унион» я сообразил, что этой надписью я, собственно, хороню и незабвенного друга Отомара. Я позвонил по телефону.

— Вычеркните «незабвенного друга»!

— Сейчас, минуточку, алло, алло — только теперь получилось: «Пани Мери жене моего»!

— Зачеркните «жене моего»! Прочтите, как звучит сейчас?

— «Пани Мери — Йон»!

— Превосходно! Большое спасибо!

Я приехал вовремя и нашел дом в полнейшем беспорядке.

В процессии, обнажив голову, я вел под руку древнюю старушку, тетушку-приживалку, варившую Отомару вкусные домашние обеды, и думал, не забыли ли послать извещение в Румынию.